Кляксы из непроливашки

Мальчишка уже, пожалуй, был перегружен впечатлениями. Он рисковал свихнуться. Поэтому учёный посоветовал:

– Не обращай внимания. У нас научный разговор. А это как бы кино.

Витька с большим трудом согласился принять ужасную клешню за кино... В другом же окне вместо всадника уже стоял искрящийся, пенный водопад, зажатый скалами. Струи и клочья не низвергались, а медленно поднимались из водоворота внизу, втекая в верхнее русло.

Хозяин неожиданно ткнул пальцем в белую стену.

– Глянь-ка на свой класс, – предложил он. – Для успокоения.

Там, куда он стукнул, в стене прорвалась круглая дырочка, обведённая зеленоватым сиянием. Учёный подвёл Витьку к ней.

Перекуров приложился лбом к извёстке и стал смотреть в отверстие одним глазом.

В классе было тихо. Стриженые затылки и девчоночьи бантики вытянулись ровными рядами. Пятиклашки решали примеры. По проходу расхаживала учительница, заглядывая в тетради и наступая на отражения электролампочек в крашеном полу.

– А Тамарке сдувать не у кого, – после молчания хихикнул Перекуров. – Она у меня всегда сдувала... Сучилкин делает самолётик, ему сейчас в дневник запишут.

– Хватит. – Хозяин отстранил его. – Заметят.

Он мазнул по извёстке ладонью, отверстие закрылось.

– Продолжим. Садись. Вода при какой температуре кипит?

– Сто градусов! – заявил школьник, гордясь своими познаниями.

– А если атмосферное давление изменится?

– Не знаю... При чём тут вода?

Старик остановился перед ним сердито. Минуту молчал, затем схватил бумажку и шлёпнул её на стол перед учеником:

– Пиши! Два... умножить... на два... получится...

Перекуров честно написал. Но когда он начал выводить четвёрку, из-под карандаша вдруг высунулись заячьи уши. Витька по инерции докончил цифру, и тогда из бумаги выбрался худой беляк. Он брыкнул задними лапами и соскочил со стола, оставив на листке жёсткие волосинки. Пятиклассник ошалело воззрился на кончик карандаша, на зверя...

– Вот, – торжествующе закричал учёный. – Дважды два – заяц! А ну, ещё раз!

Сбитый с толку Перекуров послушно изобразил на бумаге снова: 2 х 2... Он ставил дальше что следует... но непостижимым образом графит начертил: 3,1415926...

Дыдваче, видимо, устал. Он сел на пол, поскольку больше было не на что, и прислонился к стене. Позади его головы в окне качалась клешня.

Витька упрямо повторил эксперимент. На этот раз вышла живая картинка, на ней бегуны запрыгали через препятствия.

– Условия не те, – пояснил старик. – Вернее, нет никаких условий. Это в молодости, помню, – работал я, работал, а квартиры не дают. Соседи шумят, заниматься невозможно. Ни газа, ни водопровода. Денег нет. За электричество я не заплатил – отключили. Никаких жилищных условий. И экономических. Ах, думаю, так? Не нужно мне тогда вообще ничего! Окна щитами загородил – от света отказался. Гравитацию презрел. И прочее всё. Так что не стало у меня ничего, природы не стало, а значит, и законов природы. Теперь живу – ничем не связан. Ералаш!

Он зло стукнул кулаком по полу.

От сотрясения ходики на стене пришли в движение. Из окошечка, где бывает кукушка, высунулась почему-то книга с надписью “Философский словарь” и объявила:

– Балет “Спартак”! Музыка Хачатуряна. “Спартак” выигрывает!

Клешня за спиной Дыдваче отъехала в сторону, так и не предприняв ничего существенного. Во мраке забрезжило синеватое сияние. Медленно-медленно проявилась долина реки между песчаными холмами, над ней низко висели тучи, сея морось. Дул ветер, дождь колыхался серыми волнами.

Учёный почувствовал перемену позади себя и обернулся.

– Ничего предсказать нельзя, – с досадой продолжил он. – Причины, следствия – всё отменено. Спать ложусь – вместо этого варю картошку. Собираюсь её съесть – в руке вдруг откуда ни возьмись клюшка, и давай гонять ферзя по доске! Вот сейчас куда мы въехали? У меня ведь и расстояний не существует. Два километра плюс два километра – может быть ноль. Тысяча километров – иногда то же самое, что микрон.

Рассвет тихо разливался по долине. Шуршал, пересыпаясь, мокрый песок.

Река стала вспучиваться, по ней пошли тяжёлые волны. Они докатились до берега, захлопали...

– Доброе утро! – раздался гулкий голос за окном. – Приветствую вас в созвездии Близнецов!

Дыдваче оторопел. Пейзаж оставался безлюдным. Ушастая голова учёного торчала на тонкой шее над подоконником, старик несколько раз повернул её влево-вправо, ища источник звуков.

– Я – вторая планета нашей звезды, – доносилось снаружи. – Голос, который вы слышите, образован шумом волн, ветра, песка. Я создала его для общения с вами.

Витька потихоньку слез со стула и тоже сел на пол, струсив. Дыдваче быстро оправился от потрясения и вступил в разговор достойно:

– Земля приветствует вас! – Он поклонился, забыв встать, и стукнулся подбородком о подоконник.

– Не Земля, – поправил мощный голос. – Вы – создания её. Сама Земля общается со мной при помощи излучений.

– Как общается? – спросил старик довольно глупо.

– Мы разговариваем – две мыслящих планеты...

– “Мыслящих”...