Клей

– Пойду возьму выпить. Тебе опять апельсиновый, Билли?

– Просто воды.

Все притихли. Но это не было неловкое молчание – наоборот, вполне уместное. Терри сидел, откинувшись в кресле, спокойный, со своим обычным я-уверен-в-себе выражением на лице. В общем, спрашивать пришлось мне:

– Ладно, Лоусон, твоя взяла. Расскажи, как ты вчера повеселился?

Я заценил его пивное пузо, из-под красной футболки выползающее и на синие шорты нависающее. Сравнил его со стиральной доской Биллиного пресса. Не так давно их животы выглядели почти одинаково. Блэкпул, восемьдесят шестой год.

Терри картинно запустил пятерню в свои мелкие кудри.

– Следи за развитием. Сегодня вечером мы опять встречаемся, – сказал он, но голос его съехал с монорельса абсолютной уверенности.

– Ты, похоже, не в восторге, – заметил Голли, учуяв сомнение.

– Дело вот в чем, у меня чего-то шишка чешется. С гондонами я не заморочился, я и не знаю, как их здесь в аптеке попросить.

Так. Нарисовался шанс подколоть Терри.

– Типичная папистская заморочка, – говорю.

Один из главных мифов про Шотландию – это противостояние протестантов и католиков. На самом деле против католиков у нас только антикатолики. Большинство антикатоликов бывают в церкви только на свадьбах и на похоронах. Я-то никогда в эту хуйню не верил, это полная дичь, но паписты должны были дотянуть до двадцатого века, что уж тут говорить. Хотя бы для того, чтоб расшевеливать иногда ваших упырей из «Хибз». Правда, среди нас нет ни одного настоящего католика. Биррелл, наверное, католик наполовину, как и я, но зуб не дам.

– Я все думал, когда ты разродишься своим ежедневным сектантским бредом… уже десять, между прочим, но ты молодец, идешь по графику, – сказал Билли.

До этого он сидел и жмурился на солнце, а тут встал и шлепнул меня по затылку, и боль превысила предел обидчивости. Рука у него тяжелая, а я с бодуна. Тварь. Я обвел взглядом сад и глубоко вздохнул. Да, его мама, наверное, католичка, как и моя.

– Да, так вот вчера ночью у меня уже почесывалось, – сказал Терри, продолжая тему.

Я даже рад, не хочется заводить спор о том, у кого больше болельщиков (у нас, а раньше – у них), чья банда круче (их, а раньше – наша), где больше или меньше быдла, яппи, безумных фанов, пабов, шлюх, рейверов, больных СПИДом, школ, магазинов и больниц – в Лейте или в Горджи. Хуй-то с ним. Мы в отпуске.

Тут лицо у Голли загорелось. Мне знакомо это озорное демоническое выражение, и я не ошибся.

– Дело вот в чем, дружище, у тебя слишком длинная крайняя плоть, – сказал он Терри.

– Ну!

Терри как пыльным мешком по голове огрели. Билли лыбится, я тоже, хоть и почесываю затылок до сих пор.

А наш мистер Гэллоуэй с невинным видом и широко раскрытыми глазами продолжает:

– Я к тому, что у тебя действительно длинная кожура, из-за чего ее, наверно, труднее содержать в чистоте, ну, как голову в шлеме, – спокойно объяснил он.

Мы с Билли весело переглядываемся, Джуса Терри зацепило.

– Что ты городишь, еб твою? – ткнул он пальцем в Голли.

– А что, разве не так? – Малыш просто в мегаударе.

– Так или не так, похуям. Разве о друзьях разговаривают в такой манере?

Голли спокоен, как слон. Когда он в форме, он, пожалуй, единственный, кто может сравниться с Терри по части стеба. Он – сама непоколебимость.

– Послушай, дружище, мы с тобой много лет играли в футбик. Я твой кожух тыщу раз видел. И не надо говорить, что я пялился на твой шланг, ведь и ты его под спудом не держал.

– Да его кожух под спудом не скроешь, – засмеялся Билли.

– Че? – отозвался Терри.

Голли взглянул на Терри, потом на меня и Билли, потом снова на Терри.

– Вспомни, как ты засовывал себе под кожу сигареты, типа, ты куришь. Это ж был твой коронный номер, помнишь? Ты все смотрел, сколько ты сможешь туда запихнуть. Все мы видели перцы друг друга. Не будем это отрицать. Я только говорю, что у тебя довольно длинная крайняя плоть по сравнению с другими, отчего, полагаю, тебе следует быть чуть более внимательным в отношении личной гигиены, только и всего. Это я все к тому, что у тебя чешется, – объяснил Голли, поворачиваясь ко мне спиной, потому что я уже не могу сдержаться, и все мы загоготали.

Все, кроме Терри, конечно. Но с ним толком никогда не понять, действительно он обломался или просто подыгрывает, чтобы поддержать покатуху.

– Ты просто больной. Тебе, значит, интересно чужие шишки рассматривать?

– При чем тут «рассматривать», Терри. Это всего лишь наблюдение. Мне на чужие шланги похуй, просто твой я видел из года в год, когда учились в школе, играли в футбол, все такое. Я эту тему не раздуваю…

– Она и так порядком раздулась, – подмигнул Билли, – кожура то есть.

– …так что нечего так взбрыкивать, – добавил Голли.

Терри уставился на него ледяным взглядом и выпрямился в кресле.

– Так, значит, ты поступаешь? – Он кивнул на дяханов. – По всему миру о моем шланге трещишь?

– Нет… это не так… никому я не рассказываю, я… ебать… ладно, ладно, прости. Давай просто забудем этот разговор, – сказал Голли, и мы с Билли сдавленно захихикали.