Классициум

– На поворотах тормози ногой, а главное, не ори, – напутствовал Костицкий. – Поорешь вот так на морозе, а потом ангина.

На ангину я был, в общем, согласен. Подобная перспектива даже веяла оптимизмом.

Ледяная волна уходила вниз практически отвесно, что почему-то совсем не было заметно со стороны. Далеко-далеко выглядывал несерьезный холмик следующего изгиба и еще дальше – трамплин, похожий на дразнящийся язык. Я лег на живот, упираясь локтями и окончательно трезвея. В шлеме зазвучала команда, и на счет «два» я уже точно знал, что никуда не съезжаю, а наоборот – сейчас позорно поднимусь на ноги и спущусь назад по лестнице, оскальзываясь на нечеловеческом ветру. Я еще молодой. Меня любят девушки, пускай и далеко не все, у меня лежит в издательстве «Япетский прозаик» почти сверстанная книга. И в редакции, пожалуй, не поймут.

Заревело «три!!!», и чей-то могучий пинок под зад придал мне ускорение. Я заорал.

И тут же всё кончилось. Прямо перед глазами торчал из-подо льда зазубренный край жестянки. Я чуть-чуть не доставал до нее выброшенной вперед рукой.

Первым ко мне подбежал Йося. И сразу увел переодеться в подсобку, где ждал уже вполне вменяемый Васька. Он полез целоваться, но я пресек.

Бармен выдал мне из кассы шестьдесят три рубля. И по двадцать пять я скачал с Костицкого и Васьки. Потом я пару раз еще заходил на полигон, но желающих прокатиться новичков что-то не находилось. Было заманчиво повторить тот же фокус под своим именем, однако не сложилось, не знаю, почему.

Сидоров, кстати, расшибся через полгода. Сломал руку и два ребра. Но ледяные волны тут не при чем: сковырнулся по пьянке в аварийный люк на втором подледном уровне.