Кирилл и Мефодий

Это прощение-клятва вонзилось в душу Святополка, как стрела. И когда он снова понадобился немецкому королю, оно дало ему силы принять предложение Людовика — возглавить огромное войско, чтобы подавить мятеж в Моравии. Сторонники Ростислава и Святополка поднялись против франков, на деревьях развевались черные долгополые одеяния немецких священников и торчали концами кверху их рыжеватые бороды. Во главе восставших стал князь Славомир. Мятежники укрепились в Воле под Микульчице, и войско Карломана терпело одно поражение за другим. Людовик Немецкий не мог помочь сыну, потому что в этот момент он и Карл Лысый делили между собой Лотарингию и ему самому нужны были воины. Поэтому Карломан с радостью принял согласие Святополка выступить против Славомира. Он тут же приказал разместить его в пограничном замке и окружить шпионами. Войско Святополка увеличивалось с каждым днем, прежние друзья, участвовавшие в заговоре против Ростислава, вновь присоединились к нему и постепенно вытеснили доносчиков. Поняв свою огромную ошибку, его друзья жаждали искупить ее даже ценой жизни. Из их числа были выбраны те, кто отвез в Волю первые тайные сообщения Славомиру, и вскоре Карломан увидел, что его обманули и перехитрили. Повесив шпионов на придорожных деревьях. Святополк со всем своим войском присоединился к восставшим. С этого дня Великая Моравия снова начала набирать силу, чтобы сохранить независимость, купленную большой кровью и неутихающей болью в душе Святополка — болью, которая часто побуждает его быть излишне торопливым и вспыльчивым, грубым, вздорным и жестоким. Эта боль будет его спутником — невидимая, но страшная, утаиваемая от других, но для него явная и неустанная...

Так и шла жизнь властелина Моравии — рука об руку с недоверчивостью и болью. Мнительность его была порождена немецким коварством и хитростью. Святополк стал с недоверием вглядываться в каждого человека. Даже Мефодия он принял не вполне искренне. Одна половина души радовалась, другая — сомневалась. Вот такой, сомневающийся и в своих, и в чужих, взял он в руки бразды правления и стал страшным для врагов и непонятным для друзей. Лишь ночью слова Ростислава звучали во мраке его души и придавали сил в борьбе. Ведь не мог Ростислав не простить ему зла, если страна стала свободной, а дороги — открытыми для богатых купцов и священников. В душе Святополка созревала мечта: укрыться под крылом папы, чтобы немцы не посмели больше напасть на него. Он стал часто приглашать к себе папского посла Иоанна Венетийского, стремясь доказать верность папскому престолу. Святополк боялся и своих людей. Те, кто знал, как он предал Ростислава, вопреки всему не могли искренне любить, уважать его. Стремление укрепить государство они объясняли его нечистой совестью. Власть, которая была получена путем вероломного насилия, не могла снискать уважения к себе, несмотря на ее теперешнее явное стремление быть справедливой. В корнях ее дерева с самого начала угнездился червь.