Кипение страстей

Игорь Барлов тихо застонал и закрыл глаза. Ему казалось, в который раз, что исполинский сфинкс собрался полакомиться его распростёртым на алых простынях телом.

Внезапно Роза остановилась, застонала, расхохоталась, и снова из его груди вырвался вздох глубокий и нестерпимо-долгий.

Игорю показалось, что он ощущает горячее дыханье Розы всей поверхностью своего поверженного тела. Его кожа покрылась капельками влаги. Сладкий дурман окутал сознание.

Дыхание Розы точно ветер с вершины высокой горы продолжало медленно спускаться вниз, постепенно овладевая каждой частичкой его распластанного тела.

Горячие губы Розы уткнулись в его шею, и он не смог сдержать крик острого наслаждения пронизавшего его.

Руки Розы погладили его плечи, сжали их! Ослабили хватку… Язык коснулся его груди и затанцевал, стремительно скользя по коже, точно пламя очага, вырвавшееся на свободу. Губы сжали маленький сосок юноши, похожий на ягоду смородины, потом другой, нажатие зубов заставило его забиться и застонать.

Тем временем её руки уже поглаживали его плоский живот, и в тот же миг он почувствовал, как язык её беспощадным огнём обжигает гладкую кожу его узких бёдер.

– Роза! Я сейчас умру! – воскликнул он невольно.

– Нет, мой птенчик, нет, ты будешь жить вечно.

Он услышал её хриплый смех. Чресла Игоря изнемогали от непомерной сладкой тяжести. Он был весь точно пчела, переполненная нектаром любви.

– Роза! Я умираю! Пощади! Пожалей!

И в это время раздался звонок в дверь.

– Чёрт с ним, кто бы, это не был! – сказала Роза.

Игорь покорно кивнул.

Но нежная трель звонка переросла в непрерывный гул, сравнимый со звуком дрели, сверло которой всё глубже и неотвратимей вонзается… в ухо.

– Дьявол! – вскричала разгневанная Роза, – пойди, открой и кем бы не был этот негодник или негодница, вышвырни его за шкирку вон!

– Хорошо, Роза, – он сунул ноги в тапочки со смешными мордочками кутят спереди и набросил халат.

– Дядя!?! – изумился Игорь, открыв дверь.

– Нам нужно срочно поговорить, – сказал Барлов старший, отстраняя замешкавшегося племянника, и протискиваясь в проём двери.

– Я не могу, – проговорил Игорь, – я не один. Извини.

– Идём на кухню! – решительно сказал Барлов старший, – и выпроводи поскорей свою пассию. У меня срочное дело.

Глаза юноши округлились от ужаса и обиды одновременно, – он прижал палец к губам.

– Какого чёрта! – взревел Анатолий Борисович, – что за дурацкие знаки ты мне делаешь?!

Барлов Старший отстранил племянника и развернулся в направлении кухни.

Дойти до неё он не успел. Дверь спальни распахнулась и то, что он увидел, заставило его выпучить глаза и раскрыть рот. Больше всего Барлов походил теперь на окуня, вышвырнутого за хвост взбесившейся волной из своей родной стихии. Ему даже показалось, что уши его судорожно задёргались, как жабры несчастной рыбы.

Не в силах оправиться с шоком от увиденного, Барлов старший раскрыл рот пошире, глотнул воздух и хотел попросить воды.

Но Роза опередила его, – ах, это ты, мой маленький проказник! Ты соскучился по своей Розочке?

Барлов попятился назад.

– Сейчас Розочка тебя утешит, – она неумолимо приближалась, как торнадо несущий погибель, – ну, что ты, баловник, все слова растерял по дороге? Высыпал розовые леденечки из своей пухлой ладошки?! – насмешливо спросила она, – ну, иди к своей Розочке, иди!..

Барлов старший медленно пятился к двери. Он был изумлён до крайности. Мало того, что он никак не ожидал сегодня застать Розу в постели племянника, так она ещё несла такой бред, от которого у него пылали уши, как у нашкодившего первоклассника.

Видит бог, он никогда не давал Розе повода разговаривать с ним подобным образом, да, что повода, даже намёка с его стороны никогда не было.

– Будь паинькой, – обратилась Роза к онемевшему юноше, – принеси дяде табуреточку. Видишь, у него ручки трясутся, ножки подгибаются.

– Мышоночек ты мой длиннохвостенький, – сказала Роза и покровительственно потрепала взмокшего Барлова старшего по щеке.

Барлов тем временем, продолжал, не оборачиваясь пятиться к двери.

Ему казалось, что расстояние между свободой и его спиной составляет не одну тысячу километров.

– Роза, – прошептал он, наконец, слабо подчиняющимся ему языком, – я рад тебя видеть. Прости, я не знал…

– Не знал, пушистый ты мой, – она взяла его за галстук и потянула.

– Роза! Я не хотел мешать! Роза… – Барлов краснел и бледнел попеременно. Обливался потом и был близок к тому, чтобы упасть в обморок.

Роза, стоящая перед ним с распущенными чёрными волосами, закрученными в тугие блестящие локоны, которые текли, как ручьи полуночи, разбрызгивая ослепительные отсветы отражённых звёзд.

Она стояла перед ним точно могучая и великая Деметра, полная сил и желания – неотразимая в своём насмешливом гневе.

Но ведь он, Барлов старший, вовсе не был мрачным Аидом, готовящим похищение прекрасной Персефоны, нет, он всего лишь дядя, пришедший поговорить со своим племянником.

Как объяснить ей всё это?..

От Розы исходил опьяняющий пряный аромат сладкий и тягучий.

Барлов догадывался, что это запах дорогих французских духов, но ему от этого не было легче.