Кёсем-султан. Заговор

– А голова моего мужа что, менее ценна? – мгновенно окрысилась Башар. – Или голова его брата, твоего…

– Молчи.

Кёсем обняла ее, и они долго стояли так, не говоря ни слова.

– Если же ты горюешь о золоте, которым начинена моя голова, – вдруг абсолютно спокойно сказала Башар, отстранившись, – то на что я и могла бы его потратить с большей прибылью, уж прости за купеческий подход, подруга? Хорошим делом занята, самым лучшим, что только может быть. Муж жив, любим и счастлив. Все, кого я люблю, любят меня. Дети умными выросли и тоже хорошим делом заняты. Уже и первые внуки есть, двое близняшек. – Она вдруг с удивлением осмотрела себя, ощупала свою фигуру, по-девичьи стройную, как и у Кёсем, покачала головой: мол, надо же – до возраста бабушек дожили, а все прежние, соблазнительные для мужского взгляда! – И много людей спасено, которые без этого сгинули бы. Так что мир стал хоть капельку лучше. Да не капельку – заметно стал! Так чего и желать еще, подруга?

Кёсем не произнесла ни слова в ответ.

– Это еще что такое? А ну-ка держись, валиде! – на сей раз уже Башар успокаивающе погладила свою подругу по щеке, а когда отняла руку, ладонь ее была мокра. – Всякий раз, как захочешь разнюниться, напоминай себе: «Бабушка Сафие сейчас наверняка смотрит на меня с небес!» – и что же, по-твоему, она о тебе подумает?

– Ничего не подумает. Просто плачет, наверно. – Кёсем-султан, могущественнейшая из владычиц этого мира, с трудом заставила себя улыбнуться сквозь слезы. – Как и мы с тобой…

* * *

– В ту пору шахзаде Ибрагим, конечно, малым птенчиком был, но вдобавок он был еще и совсем невысокого полета птенчиком. – Янычарский ага вновь оглянулся, далеко ли валиде. – Если ты понимаешь, о чем я.

– Как не понять… – вздохнул Доган. – Так чему его Жанхот учил-то?

– Да ничем почти не успел он с ним заняться! – Янычар в досаде прищелкнул языком. – Вот старший шахзаде, тот ох как жаден был до учения, все прямо из рук выхватывал…

Тут он нахмурился.

– Понимаю тебя, почтенный, – осторожно сказал Доган. – Но и младший должен же был усвоить хоть что-то. Вот мне и знать бы: с чего начать, как продолжить…

– Нелегко будет тебе продолжить. – Старый янычар покачал головой. – Тут кто-то из сородичей Жанхота потребен, а таких у нас среди наставников юношества сейчас нет.

– Ну, мы с тобой, почтенный, язык сабель уж как-нибудь, полагаю, разберем, – Доган чуть легкомысленно махнул рукой, – нам переводчик с черкесского не нужен…

(«Вот сейчас!» – сказали пальцы Башар. Для всех остальных валиде-султан что-то записывала в своей рукавной книжице, а ее служанка поддерживала ладонью сафьяновый переплет, чтобы госпоже удобней было.)

– До сабли у нынешнего султана дело, кажется, так и не дошло, – усмехнулся ага. – Жанхот-адыгэ начинал обучение с са’йшхо. Знаешь, что это такое?

– Черкесский нож, кажется? – осторожно предположил Доган.

– Сотвори молитву, почтенный, чтоб не казалось! – Старик, видимо, за всю жизнь во дворце церемонности речи так и не выучился, а страху он при его-то жизненном пути тем паче обучиться не мог. Впрочем, в его устах сказанное прозвучало с грубоватой дружелюбностью.

– Да отчего же? – не спешил сдаваться Доган. – Нож и есть. Большой, на две трети сабельного клинка – ну так и ятаган не короче!

Они долгое время обсуждали разного рода клинки и манеру боя, получая от этого истинное наслаждение. «Мальчишки…» – грустно улыбнулась Кёсем. «Да нет, что ты: он делом занят! – вступилась за мужа ее подруга. – Хотя… и вправду мальчишки». Только раз за это время пальцы Башар снова просигналили: «Внимание!» – но Кёсем абсолютно не поняла, к чему это относится. Мужчины увлеченно обсуждали способ выхватывания клинка: обухом вперед, обухом назад, с пояса, с плечевой перевязи… Кажется, еще немного – и тренировочный поединок устроят друг с другом, выясняя, кто прав!

«Помнишь?» – безмолвно спросила Кёсем.

«Как вчера…» – ответила Башар. И тут же продолжила: «Вставай, идем за ними».

Собеседники уже направлялись куда-то, на ходу продолжая столь приятный обоим разговор. Янычар даже покосился в сторону следующей за ними валиде-султан с некоторым удивлением, словно забыв, откуда она взялась и что ей здесь нужно.

«Сделай так, чтобы я оказалась впереди», – прошептали пальцы Башар.

«Сейчас?»

«Позже. Когда они дойдут».

По пути распахивались двери, кто-то потихоньку отбегал, кто-то замирал изумленно, иные вообще спешили по своим делам, не замечая пришельцев, – обычная жизнь внутренней казармы, «янычарской слободы» в городе-дворце. Тут свои законы. Иной раз можно и пропасть без вести, причем так, что остальной дворец об этом не узнает вовсе. Валиде-султан и ее спутников это, конечно, касаться не могло, даже в нынешнее полубезвременье, но все же Кёсем молча порадовалась тому, насколько хорошо Доган поладил с янычарским агой.

(Имя она его знала, конечно, но он был настолько «янычарский ага» по всей сути своей, что даже мысленно иначе не назовешь.)