Кинотеатр повторного фильма

Арнольд Фридман покончил с собой в тюрьме через два года после посадки. На сайте Джесси Фридмана опубликована глава из книги его тюремных мемуаров. В ней он рассказывает, как его из тюрьмы возили на похороны отца. Джесси Фридман вышел из тюрьмы через тринадцать лет и получил деньги, полагающиеся ему по страховке. Это была не очень большая сумма, но, вероятно, она ему помогла. Особенно в первое время.

Фильм «Захват Фридманов» вышел в 2003 году. Он был принят на ура критикой и победил на фестивале «Сандэнс». Но «Оскаров» не получил – из-за того, что тема была слишком скользкая. Организаторы испугались реакции многочисленных объединений по борьбе с педофилией.

Кстати, на пресс-конференции Эндрю Джареки сказал, что у него нет ответа на вопрос о виновности или невиновности Фридманов. Поскольку фильм отвечал на этот вопрос абсолютно однозначно, его заявление было воспринято большинством как чистая реклама. В последние годы фильмы о вечно ускользающей истине заметно популярнее тех, которые истину доказывают. Начинающий режиссер явно хотел попасть в струю.

Название картины Capturing the Friedmans можно перевести по-разному – и «Ловим Фридманов», и «Сажаем Фридманов», и в то же время «Снимаем Фридманов». В начале фильма на вступительных титрах исполняется песенка Джонни Рассела и Вони Мориссон «Играй естественно» (Act Naturally). Эту песенку когда-то прославили своим исполнением «Битлз»: «Они собираются снять меня в кино. Они будут делать из меня большую звезду».

После выхода фильма Дэвида Фридмана перестали приглашать на детские дни рождения. Он вынужден был поменять фамилию. В последнее время он сосредоточился на выступлениях для взрослых. Журналистке из «Нью-Йоркера» в 1994 году он сказал: «Вот главные вопросы, которые я себе все время задаю: если имеешь дело с таким количеством детей, что это значит? Смогу ли я когда-нибудь понять, как сделать узнаваемого Барни из воздушного шарика? И в чем смысл жизни?»

«Народ против О. Джея Симпсона». Невыученный урок

Восьмого ноября 2016 года главную страницу сайта «Нью-Йорк таймс» украшало что-то вроде полукруглой цифровой шкалы, как бывает на весах. Положение стрелки на этой шкале соответствовало шансам кандидатов на победу в данный момент. Поворот стрелки вправо – побеждает Клинтон, влево – Трамп. Примерно до восьми часов вечера стрелка была повернута вправо почти до упора. Шансы Клинтон оценивались в 85–87 %. Но было понятно, что оставшиеся проценты – чистая условность. В либеральной, образованной Америке в победе Клинтон почти никто не сомневался.

Начиная с восьми часов вечера стрелка начала медленно, а потом все быстрее и быстрее поворачиваться влево. Когда в девять она указала на верхнюю точку циферблата (шансы 50/50) и в убыстряющемся темпе продолжила свое движение справа налево, я отключил телевизор и вырубил компьютер. Выборы для меня закончились.

Я не испытал шока. Я был готов именно к такому исходу. Я представил себе, как выглядят сейчас лица большинства моих друзей и знакомых. С каким изумлением, с каким неподдельным ужасом они сейчас вперились в экраны своих телевизоров. Их мир рушится у них перед глазами. А они все не могут поверить. Не могут поверить. Впервые в жизни я видел такие лица двадцать лет назад. В день окончания суда над О. Джеем Симпсоном.

* * *

Осенью 1995 года я работал в одной финансовой компании, располагавшейся в центре Бостона. Был вторник, рабочий день, обычное октябрьское утро, один из первых моих рабочих дней. Мои коллеги сидели, уткнувшись в свои мониторы. Вдруг все как по команде повскакивали с мест и устремились к выходу. Я решил, что это какая-то пожарная тревога, и побежал вслед за остальными. На нашем этаже находилось корпоративное кафе. Там на стене висел включенный телевизор. Перед ним сгрудилась целая толпа, все сотрудники фирмы. Я не мог разглядеть, что там показывают, только слышал монотонный женский голос. Я разобрал два последних слова – not guilty («невиновен»). И тут все стоящие перед телевизором издали что-то вроде общего восклицания. Какой-то коллективный «ах». И я увидел, как у людей в буквальном смысле опускаются лица.

Нечто подобное мне потом пришлось увидеть еще только один раз, через шесть лет, когда я работал уже в другом месте; все тоже собрались перед телевизором и смотрели, как второй самолет врезается в башню. Но то событие я пережил вместе со всеми. А тут мне буквально хотелось рассмеяться. К тому моменту я уже сообразил, что речь идет о суде над каким-то не то футболистом, не то киноактером. Его подозревали в том, что он зарезал свою бывшую жену и ее любовника. Обычная любовная история.

Этого футболиста все звали O. J. Странное такое имя. Как на коробке с апельсиновым соком. Я слышал, что процесс длился уже почти год. Невозможно было жить в стране и о нем не слышать. Репортажи из зала суда и комментарии экспертов транслировали чуть ли не из каждого электрического утюга. Тем не менее я относил это все к таблоидной культуре, брезгливо морщился и не обращал внимания.