Кидала

Через пять или семь минут он получил возможность видеть перед собой трех человек. Первым оказался белый мужчина лет пятидесяти, типичный нью-йоркский алкоголик без определенного места жительства, с живым любопытным взглядом и без тени смущения. Такие исправно покупают лотерейные билеты за пятьдесят центов в надежде когда-нибудь выиграть-таки миллион. Вторым оказался угрюмый, как орлан на гербе США, мужик лет сорока пяти. Из одного его кармана торчал вчерашний выпуск New York Times, из второго — горлышко бутылки White Horse. Каким образом МакКуин умудрился привести его, совершенно не стоящего на ногах, понять Чески было трудно, поэтому он, чтобы не терять время, переключился на третьего. Китаец, росту в котором было что-то около пяти футов. Он прожил на этой планете лет сорок, и то ли презирал спиртное, то ли сегодня ему не на что было его купить — как бы то ни было, он был совершенно трезв.

— Остальные разбежались, — обосновал столь скудный улов МакКуин.

Чески приблизился к шеренге задержанных, миновал третьего, второго и остановил взгляд на первом.

— Что вы слышали четверть часа назад, сэр?

— Это была перестрелка, — дружески сообщил тот и рассказал о том, как пристроился коротать ночь неподалеку от мерцающего в темноте костра. Обычно разводить костры здесь решаются только в холода, дабы не приманивать полицию попусту, и он, любопытный от природы, решил развлечь себя чужими разговорами.

Еще через пять минут Чески знал почти все, что случилось у костра. Самым главным являлся факт убийства полицейского не белым мужчиной, а черным. Чески не знал, почему, но ему понравилось, что белый вел себя мужественно и оружие применил лишь тогда, когда нужно было спасать свою жизнь.

— Но вот ниггера завалил точно белый, — добавил разговорчивый малый. — Прошил из автомата, как швейной машинкой.

— Беги отсюда подальше, — сквозь зубы пробурчал Чески, воспользовавшись тем, что МакКуин занят не тем, чем должен был быть сейчас занят, — он утешал копа.

Отсутствие алкоголика привлекло внимание Сомерсета лишь спустя минуту.

— Я дал ему хорошего пинка, — объяснил Чески. — Ничего, дрянь, не знает, пытается охмурить меня, чтобы я не был к нему чересчур зол.

— Баба была… — прохрипел, не открывая глаз, владелец газеты. Он качался, как маятник, и если бы дело происходило не под Бруклинским мостом и он не был оборван и пьян, его легко можно было принять за медиума.

— Какая баба? — уточнил МакКуин.

— Не знаю, какая… Но пахла хорошо… — Бродяга был пьян до такой степени, что даже не мог упасть. — Aprege… Двести долларов за унцию… Дороговато для леди, ночующей под мостом…

Чески с неподдельным интересом потрепал пьяницу за грязную щеку.

— А ты не потерявший ли память хозяин парфюмерной лавки?

— Я — потерявший совесть химик из филиала парфюмерной компании «Ruby Rose»… Сэр, не могли бы мы закончить эту беседу как можно скорее? Я хотел бы смотаться отсюда раньше, чем приедут копы.

Чески расхохотался.

— А вы что скажете, милейший? — склонился он над третьим. — Почему вы убежали из Пекина? Зачем оставили могилу Брюса Ли без присмотра? Кто теперь выгнал вас из China-town?

— Моя кореец.

— Ах, корее-ец… Мой папа вас очень любит. После второй бутылки виски ему начинает казаться, что на дворе 57-й, он чистит ружье и просит мать, чтобы та положила ему хлеба и сыра в дорогу.

— Моя не воевала.

— И мой не воевал. У него плоскостопие. Словом, сказать что-то по делу, как мне кажется, у вас не получится, да?

— Мистер ошибаться, моей есть что сказать.

Чески не торопясь прикурил на ветру приятный Camel и только после этого взял корейца под руку и повел в сторону.

— Мистер хочет знать, о чем белый говорил с чернокожими. Я понял. Но мистер не отвезет мою в участок, чтобы там выяснить, что моя не иметь «грин карт»? — Убедившись, что на проблему эмиграции детективу совершенно наплевать, кореец на довольно сносном английском поведал ему подробности недавно состоявшегося разговора о ста двадцати фунтах кокаина, и этими мазками закончил для Чески картину случившегося.

Дождавшись подъехавших полицейских из участка, в чьей юрисдикции находится эта часть Бруклинского моста, Чески велел МакКуину собираться и уезжать.

— Нам непременно нужно найти этого русского, — страстно затрещал МакКуин. — Убийство полицейского… ему можно было все простить, но это…

— Это не он убил офицера, — прожевал Чески, тяжело дыша в машине после подъема наверх. — Коп убит лезвием стреляющего ножа. Если бы такой был у Мартенсона, он бы вряд ли позволил себя пытать. И потом, мой юный друг, что ты имеешь в виду под «все простить»? Что бы ты ему, к примеру, не простил?

Подумав, МакКуин сказал:

— Убийство в офисе «Хэммет Старс»…