Хук слева

— Дети умирали во все времена. Сейчас, — она удалилась с кухни, и я воспользовалась возможностью поговорить с Владом.

— Влад, о чём ты думаешь?

— Я зол, — он усмехнулся. — В детстве я думал, что меня бросили, что я не нужен своим родителям. А сейчас оказывается, что должен винить долбанную бюрократию и ошибку врачей? Что они напутали что-то в своих документах, и я попал в детский дом, а моя мать вынуждена была хоронить своего ребёнка, как она думала?

— Тише, — успокоила я, — в этом нет твоей вины. И точно нет её вины. Она любила тебя всегда, даже когда думала, что тебя нет. Теперь ты знаешь, как сильно она тебя ждала. Теперь вы сможете наладить отношения, познакомиться. Мама расскажет тебе об отце.

Ирина вернулась, и мы замолчали. В её руках был фотоальбом.

— Вот смотрите, — она раскрыла его на столе перед нами. — Это твой отец, Влад.

Я ахнула, мой парень действительно был копией отца с той лишь разницей, что форму глаз он унаследовал от матери. Влад погладил дрожащей рукой старую фотокарточку и судорожно втянул воздух ртом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Это мы в день свадьбы, — с гордостью перевернула страницу его мать, и мы рассмотрели следующие страницы.

— Вы были красивой парой, — шепнула я.

— Спасибо, — просияла она, но тут же переменилась в лице. — А вот выписка из больницы.

ОН

Мы с Машкой склонились над потёртой бумагой, пытаясь найти ответы, что же произошло в ту ночь, когда меня записали в мертвецы.

Я пытался изо всех сил не анализировать сложившуюся ситуацию и старался никак к этому не относится. Подумаю потом.

— Разрешите мне сделать фото? — Спросила Машка у моей… кхм… матери.

— Да, конечно, никаких проблем.

Маша достала телефон и сделала несколько фото, выделив в особенности имя врача и печать медицинского учреждения.

— Это просто чудо, что вы случайно пришли к моему дому! — Воскликнула Ирина Михайловна. — Словно Господь направил вас ко мне.

— Должна признаться, — вздохнула Машка, — это я привела к вам Влада. Он всегда хотел узнать правду о своём рождении. Я подключила все свои знакомства и распутала клубок до вашего имени. Найти адрес не составило труда, особенно, если знаешь, где искать.

— Дочка, спасибо! Хотя я и знаю, что ты сделала это ради Влада, но я благодарна тебе, что привела его к моему дому, теперь я смогу умирать спокойно, зная, что он жив, зная, каким мужчиной вырос мой сын, зная, что он в таких заботливых руках.

— Не стоит, право слово, — улыбнулась Машка. — Вы ещё вполне молоды, пышите здоровьем, однажды вы ещё увидите своих внуков.

Я поперхнулся. Я ещё ни в чём не был уверен, я не знал этой женщины. Была ли она искренней?

Вдруг она просто выбросила меня как ненужного котёнка и теперь нагло врала в лицо? Я немного рассердился на Машку, что она уже доверила наших гипотетических детей незнакомке.

Я бросил взгляд на бумагу, в которой черным по белому было написано, что в ночь с 10 на 11 января 1988 года новорожденный ребёнок мужского пола скончался от острого менингита бактериального происхождения, расписку о получении тела на руки, подписанную Петром Степановичем Вакуленко и товарный чек на услуги погребения.

— Можно я ещё посмотрю фотографии? — Нерешительно спросил я у женщины.

— Конечно, давай я тебе всё расскажу? — Предложила она слегка настороженно.

— Давайте, — кивнул я в ответ, и она села справа от меня.

Женщина листала альбом и рассказывала мне о каждом событии, показала мне своих родителей, всех своих друзей-сослуживцев, Петра. Машка с интересом слушала её рассказы, иногда делая быстрые снимки. Мы сидели за фотоальбомом до глубокой ночи, сделав короткий перерыв для ужина.

— Нам пора, — с сожалением вздохнула Маша.

— Вы можете остаться у меня, — предложила Ирина Михайловна.

— Спасибо, но мы вернёмся в гостиницу, — ответила Машка, кинув в мою сторону осторожный взгляд. — Мы завтра вечером улетаем, нужно собрать вещи. Думаю, что мы заедем к вам, скажем, к обеду, если вам удобно?

— Я буду ждать вас, жаль, что не можете остаться, — вздохнула женщина.

На прощание она обняла меня. Её объятие было странно-знакомым, словно я уже встречал эту женщину. В моей душе царило смятение, всё переворачивалось внутри от нерешительного жеста этой женщины — словно огромный кусок с лязгом встал на место, и моё сердце снова стало цельным.

Я обнял её в ответ, закрыл глаза и осторожно втянул запах. Она пахла домом, любовью и заботой, и я почувствовал себя ребёнком рядом с ней. В её руках я расслабился и наконец стал тем, кем никогда не был — маленьким мальчиком, которого любит мама. С самого детства мне не хватало этих чувств: любви, уверенности и защищённости от материнских объятий, и сегодня мне посчастливилось это испытать. И я позволил себе на минуту вернуться в детство: я плакал, а мама утешала меня.