Хотите быть герцогиней?

Осушив свой бокал, Эшбери решительно встал.

– Я не стану ни в чем признаваться. Поднимется скандал, и вам тоже придется несладко. Кто знает, как назовут газеты вас? Кровожадной невестой с Блум-сквер?

Эмма подняла бровь.

– Вы заранее это придумали?

– Нет, конечно! – возмутился он.

– Но слова так легко слетели с вашего языка.

– Вот что я вам скажу. Я не допущу, чтобы вы оказались в центре скандала, какое бы прозвище ни придумали для вас газеты. И уж тем более ребенок, которого вы, возможно, носите.

– Если вы так дорожите своей женой и ребенком, то вам, наверное, следовало подумать об этом раньше, – возразила раздосадованная Эмма. Ей очень хотелось найти компромисс. – Если вы отказываетесь делать заявление, то по крайней мере дайте мне обещание, что чудовище из Мейфэра выйдет в отставку, отправится на заслуженный отдых в деревню и оттуда не вернется. Дайте мне клятву, что сожжете все ваши плащи и шляпы и больше не станете бродить по ночам!

– Договорились. – Он коснулся ее подбородка, приподнял лицо и поцеловал. – Чудовище из Мейфэра больше не появится. Клянусь.

– Советую вам держать слово, – грозно сказала Эмма. – Не то бойтесь гнева кровожадной невесты!

Глава 27

– Готово. – Эмма помогла застегнуть последнюю пуговицу на новом платье Девины. – Удобно? Не слишком стягивает?

– Нисколько.

С помощью Фанни Эмма смогла устроить Девине примерку в швейной мастерской. Они держали мастерскую открытой допоздна, пока мадам отправилась с еженедельным визитом в магазин, чтобы взглянуть на новые шелка.

Девина рассматривала себя в зеркале, поворачиваясь туда-сюда.

– Эмма, вы действительно творите с тканями чудеса!

Чудеса? Возможно. Но настоящего чуда ей не совершить.

– Надеюсь, платье поможет вам скрыть живот еще на несколько недель.

– Я тоже надеюсь! Как раз на днях отец сделал замечание насчет моей располневшей талии. Я сказала, что ем слишком много жирного. – Она схватила Эмму за руки. – Мы должны как можно скорее получить разрешение! Когда герцог сможет встретиться с ним?

Ах боже мой! Эмма так боялась этого разговора. Ей придется сказать девушке, что из их первоначального плана ничего не выйдет. Герцог не желает появляться в обществе, а сама Эмма, как заявила Аннабел Уортинг, в глазах всего Лондона не герцогиня, а простая портниха. Вряд ли честолюбивый джентльмен позволит своей незамужней дочери гостить в доме такой сомнительной особы всю зиму.

Их затея была провальной с самого начала: теперь-то Эмма это понимала, – и ей было очень стыдно, что она подала надежду этой юной девушке.

Но это, однако, не означало, что она ничем не может ей помочь. У нее были Никола, Алекс и Пенни – дорогая Пенни, которая никогда не бросала в беде тех, о ком могла позаботиться. Взявшись за дело вчетвером, они наверняка придумают план получше. Да, именно это она и сделает: посоветуется с подругами за чаем на следующей неделе.

– Дайте мне еще немного времени, – сказала Эмма. – Обещаю, я вас не подведу.

Когда Девина ушла, Эмма отпустила Фанни, пообещав, что сама запрет мастерскую, как делала это в недавнем прошлом. Она закрыла ставни и разложила по местам портновские ножницы, ленты и булавки. И ею овладело щемящее чувство ностальгии. В конце концов, столько лет своей жизни отдала она этой мастерской! Ничего этого не забудешь за несколько месяцев.

Тук-тук-тук.

Вздрогнув, Эмма подняла голову.

– Мы закрыты! – крикнула она.

Тук-тук-тук.

Очень любопытно. Последний раз, когда она слышала такой настойчивый стук, в мастерскую ворвался герцог Эшбери – в мастерскую и в ее жизнь заодно. Но ведь он не следил за ней сегодня?

Хотя, если речь идет о ее супруге, кто может знать наверняка? Эмма побежала к двери, готовясь получить новый нагоняй на тему «герцогини не шьют платьев».

Она взялась за щеколду двери.

– Право же, мой жеребчик! Я зашла только на минуту, чтобы повидать давнюю подру…

Когда она открыла дверь, ее сердце остановилось.

На пороге стоял одетый в черное мужчина средних лет со шляпой в руках.

– Эмма, дитя мое! Мне сказали, что я найду тебя здесь, вот я и пришел.

– Отец?

Эмме показалось, что ее душа отделилась от тела и не сообщается больше с разумом. Сердце грозило выскочить из груди. Столько разных чувств снедало ее! Соблазнительной казалась мысль о мести. Она могла бы просто выгнать его, как однажды он выгнал из дому в ночь ее.

Можно было бы и позлорадствовать. Маленькая ехидная мыслишка подсказывала: «Отвези отца домой и води по комнатам, пока ему не сделается дурно от зависти к столь внезапно обретенному тобой богатству, а потом отправь его восвояси, выдав пятьдесят фунтов на церковные нужды».

Но где-то в глубине души ей хотелось сесть у его колен, услышать, что он ее любит, что она все еще его маленькая дочка.

«Осторожно, Эмма!»

– Зачем ты здесь? – тихо спросила она.

– Разумеется, чтобы увидеть свою дочь. – Он вошел в мастерскую, закрыв за собой дверь. – Посмотреть на тебя, Эмма, на мою дорогую девочку, которая стала совсем взрослой.

– Я теперь для тебя Эмма, вот как? Твоя дорогая девочка? Когда мы виделись в последний раз, ты, помнится, называл меня Иезавелью.