Хотите быть герцогиней?

– И все-таки какими?

– Вроде он говорил: «ядовитый цвет, к-кишащий червями».

– Спасибо, отец. Кажется, ты дал мне очень ясное описание демона, который к тебе явился.

Демон весьма смахивал на ее супруга.

«Ядовитый цвет, кишащий червями». Должно быть, герцог заранее это придумал.

Отец поднялся с колен.

– Умоляю тебя. Если откажешь мне в прощении, ты даже не представляешь, как я буду страдать! Не видать мне покоя до конца моих дней, не спать спокойно. Каждый день я буду испытывать страх и думать, что этот день – мой последний.

– С подобными ощущениями я прожила шесть лет. Теперь твой черед. – Эмма распахнула дверь. – Если тебе так нужно мое прощение, приходи и попроси еще раз, лет так через шесть. А сейчас ты уйдешь. Немедленно.

– Но…

Она подтолкнула его в спину, и он, спотыкаясь, выскочил за дверь.

– Прочь, рыбья твоя голова!

О, это выражение отцовского лица до конца своих дней Эмма будет вспоминать смеясь.

– Рыбья голова? – Викарий оскорбленно фыркнул, и от злобы его лицо приобрело свекольный оттенок. – Ты не имеешь права так со мной разговаривать, Эмма Грейс Гладстон!

– Эмма Грейс Гладстон, – эхом отозвалась она. – Да, Эмма Грейс Гладстон никогда бы не осмелилась говорить с тобой в таком тоне. Но я теперь Эмма Грейс Пембрук, герцогиня Эшбери. И если ты еще раз осмелишься со мной заговорить, обращайся ко мне: «ваша светлость».

Она захлопнула дверь и задвинула щеколду, а потом рухнула на пол. Хлынули слезы – она не стала сопротивляться. Все равно никто не слышал, никто не видел. Она плакала, пока глаза не сделались сухими, а сердце – пустым.

Вот глупость-то! Столько лет потрачено на то, чтобы оплакивать себя и строить жизнь в соответствии с тем клеймом, которым одарил ее этот человек. Эмма вынула из кармана носовой платок, утерла слезы и высморкалась. Она больше не позволит отцу довлеть над собой. Она будет верить, жить, любить.

Отныне и навсегда.

Глава 28

– Вы ездили в дом моего отца.

Эш поднял глаза от гроссбуха, который внимательно изучал.

Эмма! Стоя перед его письменным столом, она сверлила его взглядом. Глаза у нее были красные от слез. Отложив финансовые сводки, Эш встал.

– Вы ездили в дом моего отца, – повторила Эмма. – В Хартфордшир.

– Да.

Отрицать не было смысла.

– Среди ночи.

– Да.

– Вы вломились в его дом.

Он провел рукой по взъерошенным волосам.

– На самом деле я забрался в его спальню через окно.

– А потом заявили, что вы демон, посланник ада.

– По правде говоря, его не потребовалось слишком долго убеждать.

– Вы же обещали прекратить свои блуждания по ночам. Вы же мне обещали!

– Я ездил к нему раньше, чем обещал. С тех пор прошло несколько недель. Но… откуда вы знаете?

– Он приходил меня повидать. В швейную мастерскую, где я раньше работала.

Эш выругался: «Вот трусливая тварь».

– Он просил прощения, – продолжала Эмма. – Верите ли, упал передо мной на колени и вымаливал прощение.

– Надеюсь, вы не отказали ему в этом?

– Зачем… – Ее пристальный взгляд сделался умоляющим. – Зачем было трудиться? Зачем вообще было ездить к нему?

– Потому что он обидел вас, Эмма. – Эшбери даже хватил кулаком по столу, чтобы эти слова прозвучали убедительнее. – Этот человек выбросил вас из дому, не испытывая никаких чувств, никаких угрызений. Позволил вам умирать от холода и голода, оставил вас одну в целом мире. Из-за него вы боитесь собственного сердца – так боитесь, что согласились выйти за озлобившегося сукина сына. Он обращался с вами, будто вы ничтожество, и уже за это заслуживает того, чтобы гнить в земле. Только ради вас я его туда не отправил! Он оскорбил вас, и этого я не мог стерпеть. И извиняться я не собираюсь. Ни сейчас, ни когда-либо.

– Понимаю.

Эш замолчал – и молчание заполнило библиотеку. Возможно, это была последняя минута блаженной тишины? Он видел, что Эмма едва сдерживается. Оставалось лишь гадать, какая буря бушевала в ее душе. Эш обреченно вздохнул, готовясь принять извержение вулкана на себя.

Быстрыми шагами Эмма обошла кругом письменный стол, и Эш развернулся, чтобы встретить ее лицом к лицу. Прятаться он не собирался.

Она схватила его за отвороты сюртука, рванула к себе и поцеловала, вкладывая в свой поцелуй всю любовь, которая только отпущена человеку. Нет, она поцеловала его так, что этой любви хватило бы на тысячу человек.

– Спасибо, – прошептала она. – Спасибо! Никто и никогда не защищал меня так, как вы!

Эмма могла превозносить рыцарские качества Эша, которых, может, у него и не было. Он с радостью принимал и ее признательность, и ее поцелуи. С величайшей благодарностью. Он был готов принять любую часть Эммы, которую ей угодно было ему предложить, – тело, разум, сердце и душу.

Пока они целовались, Эмма успела стянуть рукава сюртука, освободив руки герцога. Сюртук упал на пол. На очереди был его жилет.

Вскоре Эш остался в одной рубашке. Тогда Эмма толкнула его в кресло и потянула рубашку вверх, чтобы снять ее через голову, но он прижал руки к бокам.

– Неужели вы все еще смущаетесь? – спросила Эмма. – Мне казалось, что этот этап мы уже преодолели.

Возможно, она-то преодолела, но ему было трудно отважиться. Эш попытался объяснить: