Хороший сын

Я вернулся к своей привычной жизни. Все так же ежемесячно заполнял заявление в службе занятости, указывая, что никакого дополнительного заработка у меня нет, и пару раз в неделю нелегально разливал «Батавир» в «Перевязке». С родителями я в то время практически не общался. Лишь изредка садился на поезд до Рейссена, они переехали в дом поменьше, в новом районе, но такие визиты всегда проходили очень тяжело; я старался больше, чем они. И я, и сестра отошли от религии. Родители никогда не заводили разговоров на эту тему. Ведь пришлось бы тогда обсудить и их собственные метания. Пусть они и жалели, что их дети отвернулись от церкви, но сами-то они в молодости поступили точно так же, то есть их авторитет в этом вопросе не был таким уж непререкаемым. У них в принципе было немного авторитета, как бы они ни настаивали, чтобы мы обращались к ним на «вы». Когда я приезжал в гости, мы разговаривали о тех вещах, которые уже зарекомендовали себя как безопасные темы для беседы. Сразу же, с первых же приветствий, в наше общение проникала некоторая лихорадочная веселость, от которой было уже не избавиться, но о которой я, сидя в поезде по дороге домой, никогда не вспоминал с удовольствием. И все-таки у меня с ними было взаимопонимание. Я знал их всю свою жизнь и, казалось, их понимал. Если бы они только признали, что я способен их понимать, если бы хотя бы попытались понять меня, то мы смогли бы наладить контакт. Мне бы хватило полуслова, но исходить эти полслова должны были от них. Я мог закончить это слово, но не мог произнести его начало. Однажды я говорил об этом с Коленбрандером, тогда-то он, наверное, и ввернул свое сравнение с продавцами мясного и овощного магазинов; должно быть, это произошло незадолго до того, как я в «Перевязке» случайно разбил друг о друга два стакана в раковине. Вода тут же окрасилась красным, а когда я вытащил руки из раковины, с них стекала не только вода, но и кровь. Один из завсегдатаев отвез меня на своей машине в травмпункт при больнице Божьей Матери. Молодой доктор, зашивавший мои порезы на запястьях, никак не мог успокоиться, услышав, как называется бар, где все произошло. Как-как он называется?! – не уставал спрашивать он, бинтуя мои запястья, когда швы уже были наложены. Как он называется?!

В «Перевязку» я так и не вернулся. Через два дня ко мне в дверь позвонили. Я поднял створку окна (с трудом, забинтованными руками) и высунулся наружу, чтобы посмотреть, кто там. Леннокс. Он показал рукой на стоящий за ним прямо посреди дороги лимузин. Рядом с автомобилем курил шофер в форме. Ну что, поехали? – крикнул Леннокс снизу вверх. Почему-то это не звучало как вопрос.

Глава 3

Боковые окна лимузина были наглухо затонированы. По дороге мне вспомнился случай, когда мы с Йоханом и Ленноксом ездили забирать архив в Весп. Обратную дорогу я провел в грузовом отсеке микроавтобуса, следя за тем, чтобы забранные нами коробки никуда не съезжали и не падали; уж не помню, что в этих коробках было, но, должно быть, что-то бьющееся. Грузовой отсек был отделен от кабины водителя, и только в задней двери было несколько маленьких окошек, то есть во время этой поездки мне было никак не предугадать, когда будет поворот или светофор. Это был необычный и стремный опыт, оставивший мне много синяков в разных местах и потом еще несколько раз возвращавшийся ко мне в кошмарах. Он показался мне еще и интересным, потому что я увидел в нем метафору к любому существованию. Позже я задумывался, было ли мое присутствие в этом отгороженном от внешнего мира грузовом отсеке действительно необходимым, или это был скорее некий обряд инициации, рискованная ситуация, которую нужно прожить, чтобы стать своим; но это бы значило, что Йохан и Леннокс – это ветераны, которые проводили инициацию мне, а этого не может быть, уж Леннокс-то точно не был ветераном, он пришел в архив на месяц позже меня.

Сейчас поездка была комфортабельнее. Я откинулся на мягкое сиденье лимузина, который чуть ли не бесшумно проносился по шоссе, неожиданных поворотов не было, рядом сидел Леннокс. За те несколько лет, что я его не видел, он не сильно изменился, он, как и раньше, был похож на боксера, который так и не смог заработать достаточно денег на пластическую операцию. Когда он за мной приехал, я его сразу же спросил о том, куда мы едем. Он сказал, что я сам увижу, но еще прежде, чем мы свернули с моей улицы, перегородка поднялась и отрезала нас от кабины шофера.

Нужно было что-то взять? – спросил я.

Не парься, ответил Леннокс. Там будет все, что может понадобиться.

Нельзя придумать более приятного, успокоительного ответа, но все-таки если при этом ты и сам знаешь, куда вы едете и что от тебя потребуется.

А куда… – начал я.

Леннокс поднял руку. Там будет все, что может понадобиться, повторил он, не глядя на меня.