Хороший, плохой, Рамси (СИ)

– Понятно, – Джон явно сделал очередную мысленную отметку и продолжил. – А теперь расскажи мне об этих “объектах”. Что ты подразумеваешь под этим?

– Мне нравится делать людей лучше, Джон Сноу. Я имею в виду, выносливее, крепче, послушнее, исполнительнее. Это моя работа. И, как и любая работа, она требует практики. Не все выбранные мной люди были одобрены для экспериментов над ними, но я самовольно решил, что все равно могу использовать их. Разумеется, они находились в смягченных условиях, я никогда не собирался убивать их или калечить, на самом деле угрожая их здоровью, а за пару месяцев до Зимы они уже начали проходить курс социальной адаптации, и мы добились довольно пристойных результатов. Мне ведь не нравится калечить или уродовать людей, Джон Сноу. Но мне нравится работать с их телами и мозгами. Может быть, это потому, что в моих не хватает каких-то шестеренок, – Рамси дернул краем рта, почти улыбнувшись.

– Это звучит почти как раскаяние, – ему показалось, или в голосе Джона действительно слабо промелькнуло что-то, чего тот не хотел бы показывать? Но Рамси все равно покачал головой.

– Нет, Джон Сноу. Я не раскаиваюсь в том, что делал. Я такой, какой есть, и мне нравилось все это, – он смотрел на Джона открыто и прямо, расправив плечи, со связанными за спиной руками и упавшей на щеку длинной сухой прядью. Джон глядел в ответ немного печально, снова пересев и сложив руки между бедер.

– Тогда ты знаешь, что тебя ждет за это, – наконец сказал он с какой-то жалостью, но не к Рамси, а к чему-то еще. И хотя Рамси понятия не имел, о чем не сказанном и не сделанном жалел Джон, он все равно ухмыльнулся краем рта.

– Мы ведь оба знаем, как глупо это звучит, да? – а вот и началась та игра, в которую Джон сам себя загнал.

– Почему? – Джона видимо задела эта легкомысленная интонация, но его тон остался сдержанным.

– Ну, мы сейчас в лабораториях, полных вольных, и ты говоришь мне, что убьешь меня за две даже не отнятые жизни, – Рамси усмехнулся, опуская взгляд.

– Я тебя не понимаю, – Джон вопросительно наклонил голову.

– Ты знаешь, что о них говорят, – тихо сказал Рамси, шевеля пальцами в теплых носках.

– И что же? – тон Джона продолжал быть спокойным и холодным.

– Ты знаешь, скольких людей они убили, Джон Сноу, – Рамси поднял глаза. – Или ты думаешь, что они делали это по строгой надобности, пристойно отвернувшись? И насиловали тоже по надобности, вынимая и каясь?

– Ты говоришь о том, что они убивают тех, кто незаконно проникает на их территорию? – Джон удивленно приподнял бровь. – Да, это не всем нравится, но они добились этого права законодательно. А их… брачные обряды не выходят за пределы общин и остаются их делом. А даже если что-то где-то и происходит, то те вольные, которых я знаю… – Джон вдруг сбился, поймав себя на неудачной формулировке, – далеко не все вольные такие.

– Далеко не все? – въедливо спросил Рамси.

– Даже если среди них и есть те, кто нарушал закон, – уклончиво ответил Джон, – я не могу судить их так же, как и тебя, в любом случае. Они… простые люди, живущие в простом мире, со своими традициями и обычаями. И хотя, конечно, я не буду спорить с тем, что закон един для всех, мне сложно применять к ним те же мерки, что и к людям, выросшим и воспитанным в более… цивилизованном обществе. Я не уверен, что имею на это право, – Джон выглядел удовлетворенным своим ответом. Рамси откинул мешавшую прядь резким движением головы и спросил его прямо:

– Но дело ведь не в этом, Джон Сноу? Ты достаточно умен, чтобы отделить зерна от плевел и плохих детей от хороших. И ничего не мешает тебе справедливо судить только тех, кто на самом деле преступал закон, так ведь?

– Так. Кроме того, что я только что…

– Кроме того, что если ты будешь судить хоть одного из вольных – тебе придется судить их всех. И будет еще одна бойня. А ты не можешь позволить себе терять старых людей и новых союзников, поэтому приходится мириться с какими-то вещами. Закрывать глаза на какие-то вещи. Не хотеть знать о них.

– Они просто люди, – но Джона не так просто было свернуть с болезненной для него темы. – И их судят все, кому не лень, и смотрят они всегда не так, и человеческим мясом торгуют в своих общинах, и упырей у себя разводят и спят с ними, и колдовские ритуалы проводят, кровь пьют еще во время них. Ты предлагаешь мне и за это их судить? Ты только что признался в том, что делал, и это не то же самое, что слухи и сплетни.

– То есть разница в том, есть признание или нет? Не в самом преступлении, так? – Рамси смотрел на Джона пристально, чуть наклонившись вперед. Один шанс, один разговор, и Джон увязал в нем все глубже.

– Я сказал тебе, в чем разница. Ты меня не слушаешь…

– Нет. Нет, Джон Сноу, я очень внимательно тебя слушаю и слушал все это время. И ты, я знаю, честный парень, честный аж до того, что тошно. Но сейчас ты мне врешь. Прекрати это делать. Имей храбрость посмотреть мне в глаза и сказать правду, раз уж ты собираешься меня пристрелить. Ты судишь меня, потому что я один против них всех.