Холодный апрель

Он побежал вниз, прыгая через две ступеньки, махнув рукой Александру, чтобы не отставал. В полуподвале показал верстак с двумя тисками, стену, увешанную инструментом. В прозрачных выдвижных ящичках, больших и маленьких, занявших полстены, хранились бесчисленные гаечки, болтики, гвозди, шпильки, прямые и гнутые пластинки разных назначений, запасные части водопроводных и газовых кранов и все прочее, что может понадобиться человеку, любящему мастерить. Александр и сам в охотку делал что-либо по дому, и теперь, рассматривая все это богатство, он с грустью думал о старом чемоданчике с инструментами, засунутом под кровать, о балконе, заваленном всякими «железяками», как неодобрительно отзывалась жена. Пределом его мечтаний был хотя бы крошечный гаражик. Но такое! Имей он подобную мастерскую, наверное, не вылезал бы из нее даже в выходные.

— Человек должен по возможности все делать сам, — говорил Хорст, наводя порядок на и без того прибранном верстаке. Делал он это быстро и с такой охотой, словно лишний раз притронуться к разложенным здесь предметам доставляло ему удовольствие. — Работа в мастерской мне не в тягость — в радость. Я своими руками перестроил весь дом. Был он одноэтажным, я надстроил второй этаж, все оборудовал, как хотел, сделал балкон…

Александр, как выразился бы друг Борька, «завидовал по-черному». Да будь у него!.. Да будь у кого угодно из его знакомых!.. Сколько раз в московских газетах поднимался вопрос о том, чтобы иметь одну на весь дом мастерскую, куда можно было бы прийти, сделать что надо. Для шахматных клубов отводят полуподвальные помещения, для спортивных секций, для так называемых красных уголков, в которых неизвестно кто чем занимается. А мастерских он не видел нигде. А ведь и дети, и подростки могли бы там что-либо мастерить. Под наблюдением, скажем, все тех же пенсионеров. А то ведь начни дома табуретку ремонтировать, сразу соседи бегут, — чего стучишь?

— Вы меня слушаете? — спросил Хорст.

— Извините, задумался, — признался Александр. — Хорошо тут. И как у вас времени на все хватает?

— Не человек зависит от времени, а время зависит от человека. Возьмите телевизор. Прибор для потребления зрелищ. Я уж не говорю о его несомненном вреде для детей, но он вреден и для взрослых. Подсчитано: человек проводит у телевизора в среднем до шести часов в сутки. Выбросьте телевизор — вот вам и время. У меня в доме, как вы заметили, телевизора нет. Сейчас ширится движение против телеоболванивания. Создаются даже клубы, в которые принимают тех, кто отказался от домашнего телевизора…

— Вы член такого клуба?

— Я и без клуба все понимаю.

— Ваш образ жизни вытекает из требований программы «зеленых»? — спросил Александр.

Хорст устало, вроде бы даже с сожалением посмотрел на него.

— Я бы сказал так: программа «зеленых» соответствует моим убеждениям и потому я с ними. Хотя требования программы заставили и меня сделать кое-что.

Он открыл дверь в другое помещение полуподвала, включил свет.

— Вот поглядите.

У стены стояли два больших бака, высотой в полтора человеческих роста. Полукружья толстого пенопласта, обнимавшие баки, говорили, что это, по существу, термосы.

— А наверху, на крыше, — солнечные водонагреватели. Один ясный день, и семья обеспечена горячей водой на неделю.

— Тоже сами делали? — спросил Александр. Спросил не без ехидства, потому что ясно было: тут без специалистов не обошлось.

— Сам, — серьезно, даже с гордостью ответил Хорст. — Баки и прочие нужные детали, конечно, заказал, привезли, а монтировал сам.

— Ну ясно, работа дорого стоит.

И опять Хорст не отреагировал на ироничный намек. Или он был такой уж толстокожий, все понимающий буквально и не признающий интонаций, или мера сдержанности этого немца превышала все нормы.

— Работа, конечно, дорого стоит. Но тут я должен был сам.

— Понятно, принцип — дело серьезное. А сколько она вам экономит, эта установка?

Хорст не понял, и пришлось повторить вопрос, упомянув о марках, с которыми, как считал Александр, ни один порядочный немец не расстанется даже из принципа.

— При постоянной эксплуатации этот солнечный водонагреватель окупится через тридцать пять лет.

— Сколько? — Александру подумалось, что он ослышался.

— Тридцать пять, — удовлетворенно повторил Хорст и для убедительности написал цифру пальцем на побеленной стене.

— Зачем же это вам?!

— Вы сами сказали: принцип. Программа нашей партии провозглашает необходимость широкого использования возобновляющихся и экологически чистых видов энергии. На первом месте экология, а экономика на втором — такой наш лозунг…

Вот тебе и расчетливые немцы! Что-то глубоко родственное проглядывало за этим фактом. Древняя верность коллективизму, общинности, даже если это в ущерб себе. Биологическая, неискоренимая забота о будущем рода-племени.