Хоббит, или Туда и обратно. Избранные произведения

    Таким образом, Беовульф[4] (в полном согласии с мотивами, которые приписал ему сторонник героико-рыцарского направления, создавший о нем поэму) совершил нечто большее, чем было необходимо: он отказался от оружия в схватке с Гренделем, дабы схватка стала «состязанием». Это могло преумножить его славу, хотя не только его самого ставило в излишне опасное положение, но и уменьшало вероятность того, что даны избавятся от напасти. Однако Беовульф ничего не должен был данам, он все еще оставался подчиненным, не несущим ответственности за нижестоящих; его лее слава принадлежала его народу, геатам, и прежде всего, как он сам утверждал, упрочивала доброе имя его господина, Хигелака[5], которому он хранил верность.

   Однако от чрезмерного рыцарства Беовульф не избавился даже тогда, когда на него, уже старого короля, возлагал надежды весь его народ. Он не изволил повести дружину против дракона, на что хватило бы ума даже у героя, и объяснил это в своем длинном «самовосхвалении» тем, что после многочисленных побед ему уже нечего бояться. Впрочем, на этот раз, вступая в единоборство с драконом, безнадежное даже для рыцарского духа, он не отказался от меча. Зато отказался от помощи своих двенадцати спутников. Избежать поражения и достичь поставленной цели, уничтожения дракона, удалось только благодаря преданности подданного. Если бы не эта помощь, все рыцарство Беовульфа привело бы к единственному итогу — к его собственной бесполезной смерти, а дракон остался бы жив и невредим. В результате его подданный подвергся излишней опасности, хотя ему и не пришлось заплатить собственной жизнью за mod[6] своего господина, а народ внезапно утратил короля.

   В Беовульфе мы имеем дело всего лишь с легендой об «избыточности» в правителе. История же с Беорхтнотом подается скорее как быль, и она взята из реальной жизни автором — современником героя. Здесь перед нами словно Хигелак, ведущий себя подобно Беовульфу в молодости: принимающий условия «состязания на равных». Но с совершенно иными людскими потерями в результате. В этой ситуации он был не подданным, но властителем, которому следовало подчиняться беспрекословно, он нес ответственность за всех своих и не должен был посылать их на смерть иначе, как только ради защиты королевства от непримиримого врага. Он сам говорит, что цель его — защитить владенья Этельреда, его людей и земли (52-53). По справедливости, он и его воины шли на подвиг, готовые погибнуть, чтобы уничтожить или остановить захватчиков. И совершенно никуда не годится, что это отчаянное сражение, имевшее единственную реальную цель, он превратил в спортивное состязание, тем самым не достигнув поставленной цели и нарушив свой долг.

   Почему Беорхтнот сделал это? Вследствие изъяна в характере? Вне всяких сомнений. Однако характер этот, как можно предположить, был дан ему не только от природы, но и запечатлен «аристократической традицией», сохраненной в преданиях и стихах, от которых до нас дошли лишь отголоски. Беорхтнот был больше рыцарем, чем героем. Для него слава была самодостаточным мотивом, и он добивался ее, рискнув поставить свой heordwerod, свою ближнюю дружину, самых дорогих ему людей, в ситуацию истинно героическую, которая для них могла разрешиться только смертью. Это, может быть, и прекрасно, но, безусловно, никуда не годится. Глупейшее геройство! И гибель Беорхтнота не искупает его безрассудства, во всяком случае, полностью.

   Это же признает и автор «Битвы при Мэлдоне», хотя строки, в которых выражено его мнение, либо не замечены, либо ими пренебрегли. Их перевод, приведенный выше, я уверен, точно передает прямой смысл и подтекст, хотя большинству скорее известен перевод Кера:

«Тогда эрл наихрабрейший дал земли им,
слишком много, ненавистным людям».[7]

   На самом же деле, в этих строках звучит порицание, серьезное, хотя и вполне совместимое с преданностью и даже любовью. Хвалебные песни при погребении, славословившие Беорхтнота, вероятно, мало чем отличались от плача двенадцати дружинников по Беовульфу, но не менее вероятно, что завершались они на той же зловещей ноте, что звучит в последнем слове величайшей поэмы: lofgeornost— «жаждущий славы».