Хмельницкий. Дума о гетмане Богдане

История контактов между Яном Казимиром и Хмельницким, контактов во многом неофициальных и секретных, остается до сих пор во многом неясной, несмотря на все усилия исследователей. Переговоры между ними начались поздней осенью 1648 г., после нового поражения коронных войск под Пилявцами и похода казацкого войска на земли Западной Украины. 15 ноября 1648 г. Хмельницкий обратился к королевичу с письмом, в котором объяснял, что казаки были вынуждены подняться на войну, чтобы дать отпор гетману Потоцкому, который напал на них “против воли брата вашего покойного короля”, а на земли Западной Украины казацкое войско двинулось, узнав от пленных, “что Речь Посполитая вашу королевскую милость, пана нашего дедичного на хочет иметь королем”. “Просим того у Господа Бога, чтобы ваша королевская милость пан наш милостливый изволил быть самодержцем, как и другие короли, а не так, как святой памяти покойные предшественники вашей королевской милости в неволе были”. В другом месте этого письма говорилось, что Запорожское войско желает, чтобы “в согласии с волей вашей королевской милости тех побочных корольков больше не было” [18. № 32. С. 80]. Из текста послания определенно следует, что казацкая верхушка во главе с гетманом рассчитывала, что Ян Казимир сумеет сыграть ту роль, которую казачество в течение долгого времени предназначало его брату Владиславу.

Исследователям точно неизвестно, на каких условиях была достигнута договоренность между казацкими послами и новым королем. В ставке Хмельницкого склонны были думать, что король принял предложенные казацкой стороной условия. Полковник Силуян Мужиловский, посол Хмельницкого, в записке, поданной в феврале 1649 г. в Посольский приказ в Москве, отметил, что Ян Казимир обещал Запорожскому войску “быти русским /королем/ i що през шаблю узяли, аби тое моцно держали, обецуючи що /одноконечно хотят подтвердить” [6. Т. П. № 50. С. 130]. Здесь наиболее важное значение имеют слова о согласии Яна Казимира быть “русским королем”, т. е. проводить такую политику, которая содействовала бы тому, чтобы авангард “русского народа” — казачество стал главной политической силой в Речи Посполитой. Стоит отметить, однако, что на этот путь казачество вступило с известными сомнениями. В отличие от своего покойного брата Ян Казимир имел в глазах казаков не лучшую репутацию. В течение длительного времени в казацкой среде его считали ставленником “ляхов” и “ксендзов”, которые хотели отстранить от власти пекущегося об интересах “русского народа” Владислава IV. Поэтому у Хмельницкого и его полковников не было уверенности, что новый король будет соблюдать достигнутую договоренность. Как говорил Силуян Мужиловский в Посольском приказе, между казаками и Речью Посполитой заключено перемирие, но по его окончании “знову воеват, кгди не будет Казимера королем руским, /хочет войско Запороз/ское” [6. Т. II. № 50. С. 130].

Как представляется, своеобразной лакмусовой бумажкой, с помощью которой Хмельницкий хотел выяснить, будет ли Ян Казимир “русским королем”, было выставленное в самом начале переговоров требование наказать виновников войны — великого хорунжего Александра Конецпольского, сына того гетмана, которого так ненавидели казаки, и русского воеводы князя Яремы Вишневецкого, печально прославившегося своими жестокими казнями участников восстания [12. Ч. 3. С. 114]. В несколько иной форме — как требование наказания Вишневецкого и личного обидчика гетмана Хмельницкого Чаплиньского — это требование как одно из непременных условий мира было повторено на переговорах с комиссарами Речи Посполитой в Переяславе в январе 1649 г. Если они не будут наказаны, говорил гетман, “то либо ему с войском Запорожским пропасть или земле лядской, всем сенаторам, дукам, королькам и шляхте згинуть” [6. Т. II. № 47. С. 107]. Комментируя эти требования гетмана, М.С. Грушевский полагал, что Хмельницкий выдвигал их, зная заранее, что они приняты не будут. Такие требования, как справедливо отмечал ученый, “не могли бут навiть трактованi серiозно в рамках польского конституцiйного життя” [12. Ч. 3. С. 152]. Однако, представляется, Хмельницкий и выдвигал эти требования, чтобы выяснить, готов ли Ян Казимир, опираясь на своих сторонников, ломать эти нормы польской конституции, карая магнатов как простых казаков. Не один Хмельницкий питал такие надежды: среди казаков были люди, которые связывали свои надежды с одним из наиболее близких к покойному королю политиков, коронным канцлером Ежи Оссолиньским. По свидетельству главного среди польских комиссаров на переговорах, Адама Киселя в Переяславе казаки говорили ему: “Когда его милость пан канцлер будет комиссаром, а ты другим — будет /у нас/ согласие” (цит. по: [12. Ч. 3. С. 165]).