Хедвиг наконец-то идёт в школу!

Хедвиг хочется провалиться сквозь землю! Или улететь на небо и трубить вместе с ангелами! Она подлила мыло Рикарду в сок и отравила всю его семью. А как там свинка Агнета?

Неужели её тоже тошнит?

— Значит, это какой-то вирус, — говорит мама. — А не отравление.

Хедвиг на секунду успокаивается. Ей приходится дышать через рот, потому что нос заложен.

— Бидус?..

Мама кивает и целует её в горячие щёки. У семьи Рикарда вирус. Хедвиг никого не отравила! Внутри у неё всё булькает от счастья. Только слёзы текут и текут. Хедвиг утыкается мокрым носом в мамин мягкий живот. Она икает, плачет и никак не может успокоиться. Мамина кофта совсем промокла.

— Ну всё, всё. — Мама гладит Хедвиг по голове. — Не плачь.

Но Хедвиг плачет ещё полчаса как минимум. Она очень рада, просто не может остановиться.

И ангелы на стене совсем не грустят. Они бешено кувыркаются в воздухе и машут крыльями. А потом трубят фанфары в честь того, что у Рикарда — вирус!

В понедельник после выходных Рикард приходит в школу совсем бледный. Во время уроков он злобно поглядывает на Хедвиг. На переменах Хедвиг бегает быстрее хорька, чтобы он её не догнал. К последнему уроку от усталости у неё трясутся колени.

— И не забудьте! — говорит учитель, пока они убирают в портфели учебники по математике. — Завтра фотографируемся! Приходите нарядные!

Когда Хедвиг напоминает маме про фото, мама хватается за голову.

— Как я могла забыть! — кричит она. — Тебя же надо подстричь, ты так обросла!

Мама берёт кухонные ножницы. Но Хедвиг

не хочет стричься: она вполне довольна своей причёской.

— Ну пожа-а-алуйста, — умоляет мама и ставит стул, пытаясь заманить её.

— Ни за что, — говорит Хедвиг. Как-то раз мама уже подстригала её, и все остались недовольны. Особенно мама.

Тогда мама бежит за кошельком и достаёт двадцатку.

— А если я приплачу тебе двадцать крон? — спрашивает она, помахивая бумажкой.

Хедвиг хватает двадцатку и садится на стул. За такие деньги может хоть налысо побрить.

Но мама опять недовольна. Она смотрит на Хедвиг, вертит и наклоняет её голову в разные стороны. Как ни поверни, всё криво. Мама покусывает ноготь на большом пальце.

— Позвоню Бенгту, — говорит она и бежит к телефону.

Хедвиг ушам своим не верит! Бенгт — мамин парикмахер из города, он отлично стрижёт!

У мамы такая красивая причёска! И самое

красивое — чёлка. Она торчит в разные стороны, как будто пучок сухой травы. Очень модная.

Они едут на машине в город. Хедвиг сидит на заднем сиденье и машет старым коровам на лугу. А коровы машут ей хвостами.

— Му-у-у! — мычат они. — Пока, Хедвиг! Желаем хорошо подстричься!

Бенгт принимает их в салоне. Повсюду висят фотографии женщин с необычными причёсками. Короткие стрижки, длинные, средние — что пожелаете, Бенгт к вашим услугам.

У Бенгта блестящая рубашка и две пары очков на маленьком носу с горбинкой. Хедвиг запрыгивает в кресло, и Бенгт заворачивает её в полиэтиленовую палатку. Это чтобы волоски не попадали за шиворот. У мамы очень гордый вид.

— Ну и какую ты хочешь чёлку? — спрашивает

Бенгт и щурится на неё через очки. — Может,

ёжиком? Это круто.

• •

Хедвиг млеет. Ежик. Точно, вот как назы-

• •

вается мамина стрижка. Ежик с иголками, которые торчат во все стороны. Хедвиг смотрит на маму, та одобрительно кивает.

— Да, — говорит Хедвиг. — Ежиком, пожалуйста.

Бенгт берёт ножницы и начинает сплетничать с мамой. У них много общих знакомых, которых можно обсудить. Хедвиг счастлива — она чувствует себя частью взрослой компании.

«Книпс-книпс», — щёлкают ножницы. Хедвиг поглядывает в зеркало.

Но как же странно он стрижёт! Это совсем не похоже на мамину модную чёлку, а больше напоминает неаккуратно подстриженный газон.

Кочка! — думает Хедвиг. Вот, наверно, как называлась мамина стрижка, она хотела себе кочку, а не ёжик. А то, что настриг Бенгт, выглядит просто кошмарно!

Мама вроде довольна. Но в груди у Хедвиг уже булькают слёзы, подступая всё ближе и ближе к горлу. Она старается держать себя в руках, чтобы не огорчить Бенгта. Ей кажется, она стала похожа на какого-то глупого теннисиста, и чем больше она об этом думает, тем труднее сдерживаться.

В конце концов сил терпеть больше нет. Рот сам собой открывается, слёзы брызжут во все стороны.

Бенгт чуть не падает в обморок.

— Что случилось? Что случилось? — вопит он, решив, что поранил её ножницами.

— Некраси-и-и-и-иво! — плачет Хедвиг.

Бенгт смотрит на неё во все глаза.

Мама вообще ничего не понимает.

— Ты же хотела ёжиком, — пищит она.

Хедвиг объясняет, что всё неправильно поняла. Она думала, что хочет ёжиком, потому

что думала, что у мамы тоже ёжик.

С искренней печалью в голосе Бенгт объясняет, что мамина чёлка называется совсем

не ёжик. Она называется щётка. Но теперь уже поздно. Хедвиг в ужасе оттого, что придётся идти в школу и фотографироваться с этой жуткой ослиной шкуркой на лбу.

Бенгт пытается исправить дело и брызгает чёлку Хедвиг лаком, так что она встаёт дыбом, как горный массив.

— Ну вот, так-то лучше, правда? — стрекочет он.

Хедвиг не отвечает. Ей хочется поскорее уйти.

Мама расплачивается в кассе. Сегодня она заплатила дважды — за две уродские причёски.