Хаски и его учитель белый кот. Том III

— Какой смысл с ним разговаривать? Убьем его!

С этими словами он тут же поднял правую руку, и в его ладони появился божественный меч Сюэхуан. Он уже собирался одним махом обезглавить Сюй Шуанлиня, как перед ним возникла черная тень, которая с быстротой молнии пресекла его атаку.

Приподняв брови, Цзян Си процедил сквозь зубы:

— Почему образцовый наставник Мо помешал мне?

— У меня есть к нему вопрос! — поджав губы, Мо Жань отвернулся. В его глазах отразились очень противоречивые эмоции. Казалось, изначально он хотел сказать что-то еще, но, в конце концов, его рот выплюнул только три слова:

— Где твой сообщник?

Сюй Шуанлинь не стал спешить с ответом. Неторопливо, будто специально растягивая время, он потер друг о друга пальцы ног.

Только теперь Мо Жань заметил, что на его ногах опять нет обуви.

— Говоришь, у меня есть сообщник, — Сюй Шуанлинь обнажил в усмешке ровные белые зубы. Со здоровой стороны его улыбающееся лицо все еще выглядело очень выразительным. С намеком на сарказм он продолжил. — Тогда все вы должны понимать, что я не могу говорить о нем. Все-таки я урожденный Сюй и для меня кодекс чести[225.3] боевого братства не пустой звук. Так что, милостивые господа, выдающиеся герои, люди чести и прочие благородные мужи, не тратьте свое время на расспросы.

Бросив красноречивый взгляд на Цзяньгуй в руке Мо Жаня, он продолжил:

— Не стоит пытаться допросить меня. В худшем случае я могу просто откусить себе язык… при желании всегда найдется способ не сказать правду.

Ошеломленный Сюэ Мэн в изумлении воскликнул:

— Ты... такому человеку, как ты, хватает наглости говорить о кодексе чести…

— Странно, а почему мне нельзя о нем говорить? — ответил Сюй Шуанлинь. — Друзья помогают друг другу; старший брат должен быть добр к младшему, а младший брат — почтителен к старшему; учитель должен быть добр к ученику, а ученик — почитать учителя, как отца; хорошие люди должны наслаждаться миром и покоем, а злые — наказаны по грехам их[225.4] — именно так должен быть устроен мир. Думаешь, что эти принципы могут понять только такие люди, как ты?

Сюэ Мэн вытаращил глаза, пораженный его бесстыдством. Ткнув в его сторону, он только и мог что повторить за ним:

— Старший брат должен быть добр к младшему, а младший брат почтителен к старшему? Учитель должен быть добр к ученику, а ученик — почитать учителя, как отца?.. Ты?!

Сюй Шуанлинь медленно и неспешно ответил:

— Да, а что не так?

— Тебе не стыдно? Ты, человек, который искалечил своего брата Наньгун Лю и подстрекал его съесть духовное ядро вашего учителя Ло Фэнхуа… после всего сотворенного зла, ты в самом деле… можешь в полный голос заявлять... «именно так должен быть устроен мир»?

Услышав эту серию риторических вопросов в исполнении Сюэ Мэна, Сюй Шуанлинь оскалился в улыбке и не стал их опровергать. Вместо этого он вдруг спросил его:

— Юноша, сколько тебе лет?

— А ты с какой целью интересуешься?

— Ладно, не говори, — Сюй Шуанлинь смерил его оценивающим взглядом с головы до ног и объявил, — думаю, тебе чуть больше двадцати. В двадцать лет молодые люди с огнем в крови и открытым сердцем смотрят на жизнь широко открытыми глазами. Расправив плечи, они гордо стоят между небом и землей, чувствуя, что в этом мире нет ничего, с чем нельзя справиться, — сделав паузу, он со смехом добавил, — действительно, это лучший возраст.

Сияние от непревзойденных божественных оружий непрерывно струилось по земле, продолжая вливать в него огромные духовные силы. Смешав их в равных долях с собственной духовной мощью, он использовал этот духовный поток, чтобы управлять многотысячной армией камней Чжэньлун, подавляя сопротивление некоторых особенно сильных марионеток. От этого его тело гнило и разлагалось так быстро, что это можно было видеть невооруженным глазом.

Но Сюй Шуанлиню было все равно. Похоже, он даже не замечал, как зло пожирает его тело. Он медленно расхаживал взад-вперед вдоль клубящегося за его спиной магического барьера:

— Двадцать лет… Знаешь, чем я занимался, когда был примерно твоего возраста?

— Что еще ты мог делать? — Сюэ Мэна распирало от благородного гнева. — Кто не знает о той дичи[225.5], что ты тогда творил? Отобрал перстень главы у своего старшего брата, чтобы узурпировать его место и возглавить Духовную школу Жуфэн, убил двух уважаемых глав других орденов, а когда люди потребовали у тебя ответить за это по справедливости, ты выколол им глаза… Ты отбитый на голову извращенец, беспринципный и бессердечный недочеловек, глухой к мнению и чувствам других людей тиран! Если бы мне суждено было натворить такое в двадцать лет, то я предпочел бы скоропостижно скончаться в двенадцать!

Увидев, как распалился его сын, Сюэ Чжэнъюн испугался, что если Сюэ Мэн в самом деле спровоцирует Сюй Шуанлиня, то может и не справиться с последствиями. Понизив голос, он шепотом попытался его урезонить:

— Мэн-эр, поменьше говори.

— Ой, да ладно, — к всеобщему удивлению, услышав его замечание, Сюй Шуанлинь лишь с улыбкой махнул рукой. — Пусть продолжает, почему бы ему не высказаться?