Хаски и его учитель белый кот. Том III

Но чего этот слуга точно никак не ожидал, так это что, похоже, Тасянь-Цзюнь и не возражал против такой наглости, и даже с явным интересом чуть прищурил глаза, прежде чем со смехом сказать:

— Нет, вы посмотрите на него, этот человек все еще думает, что он старейшина Юйхэн.

Он уже собирался тоже сесть в паланкин, как вдруг за спиной императора раздался нежный женский голосок, который окликнул его:

— А-Жань.

Глава 292. Пик Сышэн. Ваше сердце глубоко, как море

Обернувшись, Тасянь-Цзюнь увидел Сун Цютун. В роскошном платье и головном уборе, прекрасная и волнующая, она подошла к нему в сопровождении группы служанок.

Рука, которой император собирался поднять бамбуковый занавес, замерла на полпути. Невозмутимо поправив занавес, он спросил:

— В чем дело?

— Вашей супруге нечем заняться, поэтому она решила прогуляться, чтобы нагулять аппетит, — подобрав подол длинного платья, Сун Цютун склонилась в почтительном поклоне. Смиренно и кротко взглянув в сторону повозки, она мягко спросила. — А-Жань собирается уехать?

— Прогуляюсь по ночному рынку в Учане.

Улыбка, которой она одарила его, была достаточно почтительной и кроткой, но не без толики интимности.

— Это ведь совсем недалеко, а вы решили взять повозку. Император едет не один?

Тогда он был еще весьма терпелив с ней, поэтому с улыбкой ответил:

— Не один.

На миг по похожим на озерную гладь выразительным глазам Сун Цютун прошла едва заметная рябь, но ее взгляд тут же опустился на подножку из красного палисандра. У этой женщины был острый ум, поэтому она быстро пришла к правильному выводу. Всего на мгновение ее лицо застыло, а в следующий момент она уже с доброжелательной улыбкой и радостью в голосе произнесла:

— О! Уж не младшая ли это сестра[292.1], наложница Чу?

— …

Представив, каким было выражение лица у сидевшего в повозке Чу Ваньнина, когда тот услышал это обращение, Тасянь-Цзюнь с трудом сдержал смех:

— Да, это она.

Улыбка на чарующе прелестном лице женщины стала настолько сияющей, что на ее фоне померкли все краски зари[292.2]:

— Это просто прекрасно. Три года прошло с тех пор, как младшая сестрица Чу вошла во дворец, а я видела ее только во время свадьбы, и то ее лицо было скрыто свадебным покрывалом. Сегодня и правда счастливый день, раз так нежданно судьба подарила нам возможность вновь встретиться, — она рассмеялась и радостно закончила. — А-Жань, не хочешь позволить нам, двум сестрам, наконец, познакомиться?

Тасянь-Цзюнь покачал головой:

— По характеру она очень замкнутая и плохо себя чувствует, когда ей приходится общаться с незнакомыми людьми. Кроме того, она немая. Обойдетесь без личных встреч.

Хотя Сун Цютун всегда безропотно слушалась Мо Жаня, однако сейчас в сердце ее невыносимо зудело искушение поступить по-своему. Более того, она уже давно затаила обиду на эту наложницу Чу, ведь с того дня, когда после свадьбы муж безо всякой причины бросил ее ради наложницы, она чувствовала себя очень униженной. Позже она слышала немало пересудов дворцовых служанок о том, что в брачную ночь император остался в покоях наложницы Чу и покинул ее лишь вечером следующего дня.

— Они занимались этим всю ночь напролет и, судя по звукам, что оттуда доносились, подобная неуемная страсть запросто могла бы лишить человека жизни.

— От ночных стражей я слышала, что они делали «это» по меньшей мере семь или восемь раз. Его величество невероятно стойкий и выносливый.

Молоденькая служанка с улыбкой сказала:

— Разве матушка-государыня[292.3] Чу не выносливая? Если это и правда было семь или восемь раз за ночь, то, думается мне, императору в скором времени стоит ожидать рождения сына.

Самым же невыносимым для Сун Цютун было слышать шепотки, вроде «наша матушка-императрица так прекрасна, кто бы мог подумать, что в первую же брачную ночь она впадет в немилость», «это полностью нарушает все правила приличия, его величество не оставил императрице ни единого шанса сохранить лицо».

Из-за этого она чувствовала себя так, словно получила оплеуху от драгоценной наложницы Чу[292.4], которую она даже никогда не видела, и последние три года эта жгучая боль становилась лишь сильнее.

Впоследствии даже ее личная горничная, исполненная негодования и обиды за свою госпожу, стиснув зубы, истово возмущалась:

— И ведь даже никто не знает, с какой горы взялась лисица, что вскружила голову нашему императору.

Быстро опомнившись, она поспешила сбавить тон и утешить свою хозяйку:

— Матушка-императрица, не переживайте так сильно. Сами видите, император остается у нее почти каждую ночь, но, похоже, она до сих пор не понесла. Думается мне, что тело ее нездорово, поэтому в этой жизни она не сможет выносить наследника для императора. Его величество просто забавляется с ней, и рано или поздно она ему наскучит.

Сун Цютун выдавила из себя улыбку, ведь что она могла сказать и окончательно не потерять лицо?