Хаски и его Учитель Белый Кот, Том II

С годами эти люди забывали, что были рождены, чтобы любить и быть любимыми, что когда-то они тоже были нежными и ранимыми, и, как все маленькие дети, плакали и смеялись, падали и поднимались, искренне желая, чтобы кто-то протянул руки и помог им подняться.

Возможно даже, что и он когда-то тоже этого ждал и надеялся, что кто-то придет и поможет ему. Но когда этот кто-то был нужен, он не пришел. Никто не пришел и во-второй раз, и в третий. Ему пришлось справляться самому снова и снова, раз за разом, и на смену несбывшимся надеждам пришло разочарование, а потом это стало нормой. И в тот момент, когда кто-то вдруг пришел ему на помощь, он вдруг почувствовал себя униженным и никчемным.

Да, он упал, просто упал, не надо преувеличивать.

Он же не сломал ногу, так к чему эта непрошенная забота[119.8].

А если в следующий раз нога на самом деле будет сломана, тот человек подумает: «Это всего лишь сломанная нога, я ведь не умер, зачем мне ваша непрошенная забота».

А если умрет? Тогда его призрак скажет: «Я ведь уже умер, зачем мне ваша непрошенная забота».

Отвергая лицемерную помощь от тех, кого они считают слабее, незаметно для себя эти люди становятся жертвами другого вида лицемерия, попадая в смертельно опасную ловушку гордыни и гипертрофированного чувства собственного достоинства. К сожалению, такое отношение к жизни подобно неизлечимой болезни, которая со временем только прогрессирует.

Мо Жань долго наблюдал, как этот безнадежный гордец опять пытается что-то сказать.

В итоге Чу Ваньнин так и не нашел слов и, поджав губы, бросил ложку.

Было видно, что он очень расстроен.

После долгого молчания он вдруг встал и сказал:

— Попытайся еще раз произнести заклинание, я хочу попасть в духовный фонарь.

— А?.. — Мо Жань замер в изумлении, а затем рассмеялся. — Думаете, духовный фонарь — это раковина, в которую можно спрятаться, если вам стало стыдно?

С грозным выражением на лице Чу Ваньнин взмахнул рукавом и процедил:

— Стыдно? Ты что-то перепутал, почему это мне должно быть стыдно?

— Конечно, Учитель смущен, потому что…

— ..! – Чу Ваньнин, не ожидавший, что этот бесстыдник осмелится такое сказать, вмиг почувствовал себя подушечкой для булавок чужого остроумия и с возмущением крикнул:

— Заткнись!

— ...Потому что на самом деле вы очень хорошо ко мне относитесь.

Мо Жань вслед за ним поднялся на ноги. Багряные облака плыли по небу Призрачного Царства, то и дело скрывая туманный полумесяц. Серебристый свет выхватил из темноты лицо Мо Жаня, словно покрыв его кожу белым инеем.

Торжественный и серьезный, он больше не смеялся.

— Учитель, я знаю, что вы хорошо ко мне относитесь. Не знаю, сможете ли вы вспомнить те слова, что я скажу сейчас, когда мы вернемся и вы сможете восстановить свою душу, но… в любом случае, я хочу вам это сказать. Отныне и впредь, вы один из самых важных людей в моей жизни. Ваш ученик в прошлом натворил много глупостей. Все это время у него был лучший учитель в мире, но он все равно ненавидел его. Сейчас я очень в этом раскаиваюсь.

Чу Ваньнин молча смотрел на него, и Мо Жань продолжил:

— Учитель — лучший из учителей, а этот ученик – худший из учеников.

Сначала Чу Ваньнин чувствовал себя неловко, но когда Мо Жань вложил весь свой дар красноречия в эту жалкую попытку выразить свои чувства высоким слогом, выглядело это более чем неловко.

Ему очень хотелось рассмеяться, и в итоге он все-таки не удержался и чуть улыбнулся.

— О! – он чуть кивнул головой в знак согласия и повторил за ним, — Твой учитель — лучший из учителей, а этот его ученик – худший из учеников. Наконец-то ты научился трезво смотреть на себя.

Чу Ваньнин никогда не был жадным человеком, всегда многое отдавал другим людям и почти ничего не просил взамен. Пусть он и не мог получить любовь[119.9] Мо Жаня, но его назвали одним из самых важных людей и самым лучшим из учителей, а это тоже неплохо.

Изначально во всем, что касалось привязанностей и взаимных чувств, Чу Ваньнин был беднее нищего, однако он никогда не стал бы выпрашивать любовь, как милостыню. И тут кто-то вдруг сам захотел дать ему маленькую горячую лепешку. Он был счастлив, как маленький ребенок, которому не нужно много, чтобы утолить голод.

Однако Мо Жань, этот бестолковый парень, в растерянности смотрел на смеющийся осколок души, и его собственная душа воспарила от радости, как иволга из высокой травы. Он был так счастлив, что, забывшись, брякнул:

— Учитель, вам надо больше улыбаться. Когда вы смеетесь, то выглядите таким красивым.

Чу Ваньнин, наоборот, тут же перестал улыбаться.

Его болезненная гордыня опять подняла голову. Он искренне считал, комплимент «красивый» больше подобает полевым цветам[119.10] и сорной траве[119.11], которым нравится выставлять напоказ[119.12] свои достоинства, лишь бы заслужить благосклонный взгляд прохожего. А он не собирался уподобляться Жун Цзю и ему подобным.

Вот только Мо Жань, этот слепец, полностью поглощенный тем, как бы покрасивее похвалить своего Учителя, даже не заметил перемены в его настроении: