Хаски и его Учитель Белый Кот, Том II

— В чем дело? Какие-то проблемы?

— Какие-то проблемы? – стражник холодно усмехнулся. — Ты действительно новенький, раз ничего не знаешь. Четвертый князь совсем недавно приходил полюбоваться на этого красавца. Ему давно уже приглянулся этот бессмертный Чу. Его душа еще здесь лишь потому, что человека можно забрать на Четвертый уровень Ада, только когда на седьмой день его три души объединятся. Думаю, уже сегодня вечером этого Чу преподнесут в дар нашему Князю. Ты пришел за ним? Еще и спрашиваешь, какие проблемы?

От его слов Мо Жань побледнел как смерть. Когда стражник замолчал, ему с трудом удалось выдавить:

— Он приглянулся Четвертому князю?

— А что?

— …Ничего. В таком случае, извините за беспокойство.

Мрачный Мо Жань повернулся и сделал пару шагов по лестнице. Прежде, чем стражник успел что-то понять, у него в руке появилось его божественное оружие. Цзяньгуй в то же мгновение обвился вокруг шеи стражника!

Со скоростью молнии вспыхнул алый огонь.

Подобное оружие не зря называли божественным, ведь оно могло ранить демона и убить бога. Страж увидел лишь мелькнувшие перед глазами алые листья и услышал, как этот юноша с ненавистью сказал:

— Даже Владыка всех демонов Ада не сможет забрать у меня этого человека!

В эту же секунду дух стражника покинул его, и он упал без сознания. Мо Жань для надежности обездвижил его заклинанием, заткнул рот, оттащил в сторону с прохода и, сгорая от нетерпения, помчался по коридору.

В самом конце обнаружились три комнаты, на каждой из которых была прикреплена табличка с надписью «Душа умершего по фамилии Чу».

Мо Жань сам не мог объяснить внутреннее чутье, что двигало им, но, послушавшись своего сердца, он без колебаний подошел ко второй комнате и распахнул дверь. От быстрого бега его дыхание сбилось, и на пару томительных мгновений он просто замер на пороге, пытаясь отдышаться.

Прядь шелковистых черных волос упала на глаза, но он даже не убрал ее, сосредоточившись на том, что было внутри…

Жун Цзю не соврал.

Стены комнатки были холодного грязно-белого цвета, и по размеру она больше походила на клетку для содержания животных.

И только лишь человек внутри этих мертвых стен был словно очищающее белое пламя, излучающее живое тепло.

Как оказалось, не все «дары» были скованы цепью. Может быть потому, что Чу Ваньнин приглянулся Четвертому Князю, стража не осмеливалась оскорбить его подобным обращением. На полу этой комнаты даже лежала шкура с длинным мягким белым мехом, похожим на свежевыпавший снег.

Чу Ваньнин лежал на этом ковре и крепко спал. На первый взгляд этот человек выглядел суровым и решительным, но на самом деле в глубине души он был очень неуверенным в себе и уязвимым. Это становилось очевидно, стоило только увидеть, как он спит, свернувшись в клубочек, словно пытаясь уменьшиться в размерах. Он как будто пытался согреться, но при этом боялся занять чье-то место, такой жалкий в минуты своей слабости.

Эта земная душа отличалась от телесной. На лице не было и пятнышка крови, и весь его облик сиял красотой и свежестью. Кроме того, Чу Ваньнин был переодет в другую одежду. Его блестящее шелковое платье было таким же пламенно-алым, как закатное солнце. Верхние одежды по подолу и широким рукавам были украшены золотой вышивкой в виде извивающихся драконов, стремительных фениксов и танцующих бабочек.

Мо Жань неуверенно шагнул вперед и опустился перед ним на колени. Протянув дрожащую руку, он погладил его лицо.

— Ваньнин…

С его языка сорвалось не почтительное «Учитель», а именно то обращение, каким он привык называть его в прошлой жизни.

Ненависть, что текла по его жилам и отравляла его кости, неразрывно связала их судьбы.

Даже у него на руках Чу Ваньнин долго не мог очнуться, пребывая в полубессознательном состоянии.

Открыв глаза, он не сразу смог понять, что находится в объятиях Мо Жаня, и над ним склонилось юное лицо, исполненное заботы и душевной теплоты. Сначала он даже решил, что это сон, нахмурившись, глубоко вздохнул и опять закрыл глаза.

— Учитель!

Кто-то настойчиво звал его.

Но на этот раз он не назвал его «Ваньнин».

— Учитель! Учитель!

Чу Ваньнин резко открыл свои прекрасные глаза и, хотя выражение лица было все также нечитаемо, его выдали подрагивающие кончики пальцев.

В тот же миг Мо Жань схватил его руку и прижал к своему лицу, одновременно плача и смеясь. Поражающее красотой лицо под влиянием нахлынувших сердечных чувств сейчас выглядело одновременно смущенным и растерянным.

— Учитель, — задыхаясь от бури эмоций, Мо Жань просто смотрел на него, и, словно позабыв все слова, смог только повторить, — Учитель…

Чу Ваньнин какое-то время просто лежал в объятиях своего ученика, но стоило ему прийти в себя, и его подсознание сразу напомнило, насколько неподобающей является подобная поза, поэтому он тут же вырвался из рук Мо Жаня и, отпрянув, уставился на него.

Какое-то время он в оцепенении просто молча смотрел на Мо Жаня.

Вдруг его охватило пламя гнева.