Хаски и его Учитель Белый Кот, Том II

Эта шутливая перепалка разрядила атмосферу, и напряжение между ними почти исчезло. Мо Жаню удалось найти все четыре души Чу Ваньнина, а значит, появилась надежда на его скорое возрождение, от чего он пришел в отличное расположение духа.

Мо Жань снова крепко схватил Чу Ваньнина за руку и начал рассказывать о том, как он спустился в ад, про Великого Мастера Хуайцзуя и прочие свои похождения. Стоило ему начать говорить, и он уже не мог остановиться. С красными глазами, задыхаясь, он все продолжал болтать, не умолкая ни на миг. В этом потоке слов были три, которые встречались чаще всего: «мне так жаль[114.7]».

Чу Ваньнин просто не понимал, что он мог бы сказать в ответ.

Когда он хорошо относился к людям, то совсем не думал получить за свое хорошее отношение что-то взамен. Также он не хотел, чтобы люди, которым он помог, чувствовали себя неловко или считали, что должны ему.

На самом же деле Чу Ваньнин просто боялся своей пылкости и импульсивности, которые были другим полюсом демонстрируемой им холодности и выдержки.

Поэтому, будучи от природы справедливым и открытым, он не предавал огласке свои добрые поступки, предпочитая скрывать их от других людей.

Чу Ваньнин носил маску всю жизнь.

Но однажды человек, который ему нравился, протянул руку, сорвал с него эту разрисованную в темных тонах злую маску и вытащил его из крабового панциря.

И в этот момент он просто остолбенел, не зная, как поступить в подобной ситуации.

Пока Чу Ваньнин растерянно молчал, Мо Жань уже встал перед ним на колени. Он так и не выпустил из рук его ладонь, словно боясь, что Учитель может снова исчезнуть. В этот момент в голову Чу Ваньнина невольно закралась абсурдная и весьма постыдная мысль...

Этот его ученик всегда был безрассудным и часто шел против заведенного порядка, и тут он вдруг так крепко хватает его за руку, нарушая все нормы приличия. Тут невольно задашься вопросом, а не задумал ли он сотворить что-то непотребное?

— … – Чу Ваньнин сам испугался своих мыслей и, бессознательно маскируя свое смущение, помрачнел еще сильнее. Не зная иного способа «сохранить лицо», он мог только прикрыться привычной надменной отчужденностью.

Вот только Мо Жань и не собирался делать ничего «такого», а просто вцепился в него, как в потерянное и обретенное вновь сокровище.

Верно, ведь в прошлой жизни он сам выбросил этого человека, как стоптанные сапоги.

— Учитель.

Вся ненависть осталась позади, он стоял перед ним на коленях, исполненный искренности и почтения, даже какой-то слишком раскаленный и опаляющий.

— В прошлом я ошибался. В будущем, если вы скажете мне пойти на восток, я сразу отправлюсь на восток, скажете идти на запад – я немедленно пойду на запад. Я сделаю все, лишь бы вы были довольны, – может быть от того, что эти слова были сказаны с любовью и шли от сердца, хотя Мо Жань все еще улыбался, в его глазах стояли слезы. — Вы же вернетесь со мной, ладно?

Чу Ваньнин по-прежнему молчал. Его лицо было спокойным, как водная гладь, но сердце, объятое пламенем войны, подавало тревожные сигналы[114.8].

— Учитель.

Полный очарования юности голос звучал так мягко и кротко.

Если Мо Жань ненавидел человека, то ненавидел искренне и всей душой.

Но если ему кто-то нравился, то он отдавал этому человеку всего себя без остатка.

Так вышло, что он всегда был склонен впадать в крайности, идя на поводу у собственных страхов и навязчивых идей.

— Пообещайте, что вернетесь со мной, ладно?

Чу Ваньнин даже не шелохнулся, лишь равнодушно смотрел на него, как будто с головой погрузившись в свои мысли.

Мо Жань испугался, что Учитель совсем не обрадован его предложением. Поэтому, несмотря на то, что на душе у него было тяжело, сохраняя на лице лучезарную улыбку, он предпринял еще одну попытку, стараясь при этом не слишком наседать, чтобы не расстраивать его еще больше. Он взял его за руку и начал трясти, словно бы поддразнивая его:

— Учитель должен согласиться. Просто кивните разочек.

— …

Мо Жань, испугавшись, что он так и не кивнет, чуть подумав, сказал:

— Может, я досчитаю до трех?

— …

— Если Учитель ничего не скажет, будем считать, что вы пообещали мне, — очень мягко и кротко сказал Мо Жань и после небольшой паузы начал медленно считать:

— Один, два, три.

Но Чу Ваньнин сейчас напоминал человека, которого вдруг опустили в теплую воду, после того как он долгое время провел на морозе. Сейчас он чувствовал не тепло, а только сильную боль.

Раньше, когда он был одинок, холод был привычен и не доставлял неудобств, однако, стоило появиться человеку, который окутал его своим теплом, он испытал сильнейшую боль, когда каждый кусочек его оттаявшей плоти, каждый сантиметр его замороженной кожи потрескался и начал кровоточить.

Чу Ваньнин испытывал невыносимые сердечные страдания.

Кончики его пальцев в потной ладони Мо Жаня чуть дрожали.

Из-за его молчания Мо Жань занервничал все больше. Он очень боялся, что Чу Ваньнин совсем пал духом и не хочет возвращаться с ним в мир живых.