Хаски и его Учитель Белый Кот, Том I

Несмотря на глубокую ночь, в спальне Чу Ваньнина все еще горел тусклый свет.

Ого! Так этот мерзкий демон все еще не спит?

Мо Жань подошел к двери и приготовился уважительно попрощаться с Чу Ваньнином, прежде чем уйти, но войдя внутрь, обнаружил, что тот уже уснул. Как оказалось, этот забывчивый мужчина просто забыл потушить свечу перед сном.

Или он так увлеченно работал над чем-то, что просто отключился от усталости. Обдумывая эту возможность, Мо Жань взглянул на лежащие на краю кровати детали Ночного Стража, потом заметил, что Чу Ваньнин даже не снял металлические перчатки, в одной из которых была зажата застежка, и в итоге окончательно убедился в правдивости своего предположения.

Спящий Чу Ваньнин больше не выглядел таким неприступным и пронзительно холодным. Он лежал свернувшись калачиком на заваленной деталями, пилами и топорами кровати. Всего этого хлама было так много, что на ложе почти не осталось места, чтобы прилечь, поэтому он сжался в максимально компактный клубочек, и даже прикрывавшие его глаза тонкие длинные ресницы выглядели какими-то жалкими и невыносимо одинокими.

Какое-то время Мо Жань просто тупо глазел на него.

Сегодня Чу Ваньнин… из-за чего он так разозлился?

Неужели только из-за того, что Ши Мэй тайком пробрался в Павильон Алого Лотоса и захотел помочь ему привести в порядок библиотеку?

Мо Жань подошел к кровати и, презрительно закатив глаза, наклонился к уху Чу Ваньнина, чтобы позвать его громким шепотом:

— Учитель?

— А?.. — тихо простонал Чу Ваньнин, еще сильнее прижимая к груди холодного механического воина. Похоже, он крепко спал, дыхание было ровным и глубоким; рука в так и не снятой им металлической перчатке с острыми зубцами на кончиках пальцев лежала на подушке возле его лица, напоминая выпущенные когти гигантского кота или леопарда.

Судя по всему, было непохоже, что Чу Ваньнин сейчас проснется. От одной мысли об этом сердце Мо Жаня екнуло, глаза опасно сузились, а губы растянулись в недоброй ухмылке. Почти прижавшись губами к ушной раковине Чу Ваньнина, он попробовал позвать его более низким голосом:

— Учитель, пора вставать.

— …

— Учитель?

— …

— Чу Ваньнин?

— …

— Смотри-ка, и правда крепко уснул, — обрадовался Мо Жань и устроился рядом. Опираясь рукой на его подушку, он с улыбкой вгляделся в лицо спящего мужчины. — Просто замечательно, прямо сейчас я воспользуюсь случаем и расплачусь с тобой за все.

Даже не подозревая, что с ним хотят свести счеты, Чу Ваньнин продолжал крепко спать. Его красивое лицо во сне выглядело как никогда умиротворенным и безмятежным.

Мо Жань постарался принять грозный и величественный вид. Но, к сожалению, он вырос в музыкальной труппе и в детстве не получил должного образования, так что все его знания были почерпнуты из болтовни рыночных торговцев и баек[9.12] уличных рассказчиков, поэтому составленные им высокопарные фразы выглядели как-то особенно нелепо и смешно:

— Отважный смутьян из рода Чу, повинный в сокрытии правды от своего суверена, как смеешь ты смотреть свысока на прославленного в веках императора, ты… э… ты этот…

Он почесал затылок, не зная, что еще сказать. Даже после того, как он назначил себя императором, его лексикон в части ругательств не слишком увеличился. Как назло, сейчас ему на ум ничего, кроме «продажная шлюха» и «собака безродная», не приходило, но эти определения как-то уж совсем не подходили Чу Ваньнину.

Пришлось поломать голову, но все же после долгих раздумий он вдруг вспомнил одно выражение, которое частенько использовали сестрицы из музыкальной труппы. Хотя смысл его был довольно туманен, но звучало вроде очень даже неплохо. Браво сдвинув брови, он строго потребовал:

— Бессердечный мелкий сученыш, подлое ослиное копыто[9.13], ты признаешь свою вину?

Чу Ваньнин: — …

— Твое молчание этот достопочтенный принимает за признание вины!

Должно быть, даже сквозь сон услышав шум, Чу Ваньнин что-то нечленораздельно буркнул и продолжил спать в обнимку со своим механическим воином.

— Твое преступление не так просто искупить, так что в соответствии с законом этот достопочтенный приговаривает тебя… эм… приговаривает тебя к наказанию рта! Старик Лю!

Только выкрикнув последнее слово, он осознал, что старик Лю был человеком из его прошлой жизни.

Поразмыслив, Мо Жань решил, что ради расплаты за нанесенную ему обиду он может и сам разыграть эту партию, и, подражая заискивающему тону старика, сказал:

— Ваше величество, ваш старый слуга здесь.

Затем, прочистив горло, он величаво распорядился:

— Немедленно выполняй приказ и накажи его.

— Слово вашего величества — закон.

Замечательно! Теперь, когда приговор был зачитан, горевший энтузиазмом Мо Жань, наконец-то, смог перейти к «исполнению наказания» и «пытке» Чу Ваньнина.

На самом деле так называемого «наказания рта» никогда не существовало, ведь это была выдумка Мо Жаня. Тогда как же исполнять это так внезапно придуманное им возмездие?