Хаски и его Учитель Белый Кот, Том I

От переводчика: псевдоним нашего уважаемого автора 肉包不吃肉 можно перевести как «Мясные пирожки не едят мясо» и довольно часто в шутливых зарисовках и послесловии она называет себя 肉包 (мясной пирожок).

Добро пожаловать на шею (в вейбо – китайская социальная сеть) Мясного Пирожка [великого дьявола плоти] и шею (вейбо) маленького ангела [феи зеленых холмов].

Подарок Другу. Примечание №3.

Гоучэнь Шангун[48.5] (настоящий, а не подделка)

Прозвище/второе неофициальное имя: отсутствует.

Посмертное имя: Ты шутишь?

Профессия: создатель лучшего в мире холодного оружия, мастер боевых искусств, гуру в искусстве сохранения интриги, твердо идущий по праведному пути.

Простым языком: шлифует ножницы, инкрустирует кухонные ножи.

Социальный статус: бог всех воинов

Простым языком: председатель первого оружейного концерна в истории Китая.

Любимое занятие: писать и декламировать стихи.

Любимая еда: каша Шэньнуна[48.6].

Ненавидит: войну.

Вызывает раздражение: безработица.

Главная боль: он теряет работу, если никто не воюет.

Рост: рост Бога — это тайна природы, не подлежащая разглашению.

Глава 49. Учитель этого достопочтенного всегда немного безумен 18+

Изумление Чу Ваньнина нельзя было описать словами. Широко раскрыв глаза, он смотрел на этого Мо Жаня как на привидение.

Повзрослевший Мо Вэйюй был весьма хорош собой, у него были широкие плечи, длинные ноги, и теперь он был на полголовы выше Чу Ваньнина. Когда этот человек посмотрел на него сверху вниз, в его глазах появились насмешливые и веселые искры.

— Драгоценный Учитель этого достопочтенного, видел бы ты, как выглядишь сейчас.

Подушечками пальцев он медленно провел вниз по щеке Чу Ваньнина, остановив скольжение на мочке уха, погладил уголок глаз, взгляд которых был так же холоден и красив, как ледяные цветы инея, расцветающие в самый сильный мороз.

Спустя мгновение молчания Мо Вэйюй с глухим стоном резко поддался вперед. Мягкое, обжигающее ощущение опалило и захватило губы Чу Ваньнина. Застигнутый врасплох мозг отключился, а потом внутри с громким «дзинь» как будто порвалась струна и все… взорвалось.

Мо Жань целовал его. Чужое дыхание, такое влажное, волнующее, переполненное грязными и грешными желаниями, вторглось в его рот. Когда их губы сцепились в жестком поцелуе, бурные волны противоречивых чувств захлестнули грудь.

Чу Ваньнина пробрала дрожь от страха и возбуждения, глаза феникса широко открылись, разум метался между гневом и замешательством. Однако в странном сне он был не только совершенно лишен духовных сил, но и обессилен физически. Ему оставалось лишь слабо трепыхаться в сильных руках, не имея сил вырваться на свободу из похожих на клетку объятий Мо Жаня.

В этом кошмаре Мо Вэйюй разительно отличался от того мальчика, которого он знал.

Привычно покорно опущенные глаза и молящий о похвале взгляд были сметены подавляющей силой и мощью, оценить которые он был не в силах.

Чу Ваньнин кожей чувствовал горячее дыхание Мо Жаня, с каждой секундой становившееся все более учащенным и рваным. Захватившая его животная страсть угрожала расплавить плоть, кровь, кости и без остатка растворить в кипящей лаве новых эмоций.

Лицо Чу Ваньнина посерело, тошнота подкатила к горлу. Он и представить себе не мог, что когда-нибудь Мо Жань посмеет напасть на него с подобными намерениями, а он даже не будет иметь сил воспротивиться его домогательствам. Но с чем он абсолютно не мог смириться, так это с тем, что из-за этого безумного и чувственного поцелуя палящее пламя зародилось у него в животе, перевернув все нутро, а кончики пальцев начали предательски подрагивать. В этих раскаленных объятиях он боролся с собственным телом и даже сквозь разделяющие их одежды чувствовал сухой жар кожи Мо Жаня. Казалось, еще несколько мгновений этого плавления — и ткань просто истлеет на них и их тела сольются в единое целое. Нужно было бороться, но сил просто не было.