Хамелеонша

Когда впереди показалась горсть домишек, прилипших к склону и съехавших с него на небольшое плоскогорье, я была уже вконец измучена и едва переставляла ноги. От влажной липнущей одежды тело дрожало и покрывалось мурашками. Зои беспрестанно капризничала. Сейчас я мечтала оказаться на её месте: чтобы кто-то нёс на руках, кормил и бормотал слова утешения, а я бы только требовала и подгоняла, и чтоб в конце ждал родной очаг, материнские объятия и слёзы счастья. Для неё это всего лишь сутки страданий, которые скоро закончатся. Ради счастья вернуться на один-единственный вечер домой я отдала бы полжизни.

Особенно трудно без родителей приходилось в самые первые годы. И когда тоска по ним становилась нестерпимой, Людо говорил, что в их раннем уходе тоже есть преимущества, например они уже никогда не состарятся. Это слабо, но всё же утешало. Теперь я понимаю, что скучала не столько по ним – их-то, как людей, я, пожалуй, толком и не успела узнать, кроме того, что мать была строгой и красивой, а отец жёстким и сильным, – сколько по даруемому им чувству защищённости. Вот это самое чувство защищённости, а вовсе не горка обнесённых стеной камней, и есть дом. И именно его отнял возглавляющий наш отряд человек, сделав это так же играючи, как управлял своим конём и всем, за что бы ни взялся, выставив меня в жестокий взрослый мир, неподготовленную, растерянную, с обгоревшими бровями, плачущим Артуром и плюющимся проклятиями Людо. Артур потом много недель проливал по ночам беззвучные слёзы, а Людо сгорал от стыда за него и ненавидел ещё больше и сделал всё, чтобы вычеркнуть его из нашей жизни, жалея, что не может также удалить и из жизни земной.

Хотя, думается мне, помимо слабости, у Людо была дополнительная причина ненавидеть нашего тихого брата, хотя сам он никогда бы в этом не признался: именно Артур, а не он спас меня в тот чёрный злополучный день ценой собственного увечья.

Наше путешествие закончилось уже далеко за полдень перед крепким двухэтажным домом, обнесённым частоколом. Деревенька состояла из немногим более полутора десятков хижин, но он выделялся среди прочих размерами, добротным материалом, удачным местоположением и наличием сарая и пары-тройки других надворных построек.

– Здесь живёт староста с семьёй, – пояснил Альбрехт.

Когда мы пересекали двор под насторожённое кудахтанье куриц и блеяние невидимых коз, из конуры выбежал лохматый пёс, размерами и размазанными по белой шкуре чёрными пятнами напоминающий телёнка, и залился оглушительным лаем. Разбуженная Зои, потерев глаза, присоединила к нему всю мощь своих лёгких. Дверь немедленно распахнулась, и на пороге показалась девушка примерно моих лет в простой суконной котте, с подоткнутым подолом и заплетёнными в косичку волосами. Она обежала нас любопытным взглядом, радостно улыбнулась Бодуэну и, отвернувшись к дому, прокричала:

– Мама, мама, там господа приехали! Милорд приехал!

Последнее её особенно радовало. Пока Бодуэн поднимался по ступеням, она не переставала широко улыбаться и лукаво глянула из-под ресниц, когда он потрепал её по подбородку.

– Здравствуй, Раэли.

Из-за её спины уже выглядывали трое младших: два брата лет шести-семи и жующая кулак девочка лет трёх. Хозяйка, та самая мама, стряхнула ладони от муки и подхватила младшую дочь на руки.

– Что же ты гостей на пороге держишь, – упрекнула она девушку и уже тише добавила: – А ну, брысь с глаз долой!

Раэли с сожалением скрылась где-то в глубине. Было видно, что, в отличие от дочери, старшую женщину приезд гостей не порадовал, но держалась она почтительно и поприветствовала каждого.

– Муж дома, Йоханна? – поинтересовался Бодуэн, перешагивая порог и оглядываясь.

Первый этаж состоял из одной большой комнаты, беспорядочно заставленной предметами обихода. В очаге на тагане булькал пузатый горшок, выше на выступающих вперёд стойках помещалось уже готовое блюдо, предохранённое от остывания, с потолка свисал упрятанный подальше от кошачьих когтей окорок и жёлтая головка сыра; потревоженная плечом Пэтра, она теперь заманчиво поворачивалась то одним, то другим бочком. К очагу жались лавки, а на другом конце комнаты помещалась лохань для стирки, широкая кадка для купания детей и прялка – похоже, наше появление прервало работу старшей девушки.

– Пошёл проверить силки перед грозой, скоро будет, милорд. А вы как на сей раз, с ночёвкой али проездом?

«Проездом» она особенно выделила.

– Рассчитывал на второе, но сама видишь, что творится на улице. – Снаружи громыхнуло в подкрепление слов. – Боюсь, нам придётся злоупотребить вашим с Ги гостеприимством.

– Какие уж тут зло-у-пот-ре-бле-ния, – с запинкой выговорила она трудное слово и резким жестом пригласила всех располагаться удобнее. – Обед почти готов.

– Отлично, тогда позаботься о моих спутниках: Альбрехта и Пэтра ты уже знаешь, а это леди Лорелея и вручённая её попечению малышка, Зои. Я вернусь позже.

– А куда вы? – высунула нос Раэли, игнорируя многозначительный кулак матери.

– У меня есть одно дело в горах, – улыбнулся девушке Бодуэн.