Хамелеонша

Взгляд останавливается на застывшей перед ним маленькой фигурке, вокруг которой гости образовали почтительный полукруг.

Дита потом сказала, всё из-за той сказки, в которой девочка подружилась с медведем… Бланка верила в сказки.

При виде занесённой лапы вино мгновенно испаряется, вытесненное страшным осознанием – удар неотвратим. Что бы Бодуэн сейчас ни приказал.

Он и сам не понял, как сделал это – просто ноги вдруг понесли вперёд.

В первый миг даже ничего не почувствовал. Так, бывает, по нечаянности плеснёшь на себя кипятком, и на краткие доли вода даже кажется холодною. Все чувства, все жилки замирают, подбираются, чтобы вытолкнуть наружу её.

Боль.

Она не наступила. Она обрушилась, смяла, разорвалась в каждой точке тела и сознания одновременно, прошлась по животу калёными плетьми преисподней, выдирая мясо заодно с разумом. До невозможности вдохнуть, двинуться, кричать, потому что боль была сильнее крика. Сильнее самой боли. До потери себя, до чёрной бездны кровавыми пузырями на губах, и пальцев, бестолково пытающихся зажать разрывы, удержать внутри скользкое и вываливающееся. И сильнее этой боли только облегчение – успел…

Огромные глаза ребёнка, остекленевшие от непролитых слёз – слишком велик был испуг, – и последнее усилие, направленное на ревущего, беснующегося от вида и запаха крови зверя. И медведь безвольно сникает, сосёт лапу и послушно отвешивает поклоны. Весь остаток вечера, из которого сам Бодуэн не помнит уже ничего, даже то, как его зашивали.

* * *

– Эй, лордёнок!

Мальчишка лет одиннадцати встаёт с камня ему навстречу. – Ещё никто не ослеп от твоих зубов?

– Ты свои покажи – и будем в расчёте.

Освиг незлобливо улыбается, выставляя коричневые пеньки, и Бодуэн подаёт руку, которую тот пожимает, предварительно обтерев о штаны. Он знает, что красив, ну и что? Не то чтобы ему это как-то мешало в жизни. Не у каждой девицы здесь такая чистая кожа и густой волос. Да и что плохого в целых зубах?

Освиг мнётся, глядя в землю. Он знает Бодуэна, как сына подмастерья, но и того для него много.

– Привет, Ибби, – поворачивается Бодуэн к малышу лет трёх, гоняющему колоском божью коровку в траве. Неподалёку пасётся стадо быков. Раскрыв ладонь, Бодуэн протягивает мальчику серый кусочек сахара, на который тот смотрит, открыв рот, как на драгоценность. – Держи, это тебе.

Ибби берет его аккуратно, двумя пальцами, и так, будто может повредить.

Освиг шмыгает, вытирая нос рукавом.