Халулаец

— Тут два человека непредвиденно зажмурились. Концы бы в воду, что скажешь?

— Можно. Сто тысяч.

— За одного?

— Обижаешь. За двоих.

— Дам сто пятьдесят, но надо прямо сейчас.

— Есть два вакантных места в безымянном квартале. Вези. Только езжай прямо туда, у конторы не светись.

— Через десять минут буду.

«Северное» встретило меня безлюдной тишиной, хотя людей там около двухсот тысяч. Михалыч подъехал через пять минут после меня. С двумя комплектами лопат. Потому что долбить стылую землю лучше титановой штыковой, а выбрасывать — совковой. За полчаса мы углубили могилы на восемьдесят сантиметров. Девушка легла аккуратно. Для Толика пришлось углубить еще. Когда дело было сделано, а земляные днища выровнены и не вызывали подозрений, я записал номер карты Михалыча и поехал в гараж. Он находился на Судозаводе. В этом гараже знакомые автоугонщики разбирали ворованные тачки. Скинув им «Лексус» за четыреста тысяч, я взял лыжи, дошел до остановки и кое-как забрался с ними в автобус.

Толик выбежал из леса бодрой рысью. Он был в расстегнутой дубленке и выглядел весьма внушительно. Не знаю, что ему рассказала подруга, но разговаривать он явно не собирался. Толик летел ко мне на всех парах с перекошенным лицом. Вдруг его физиономия прояснилась.

— Пахан!

Я тоже расслабился. Передо мной был мой старый кореш, с которым мы три года боксировали в одном зале.

— Толян, братко!

Братко сгреб мою руку и чуть не раздавил. Чувствовалось, что он по-настоящему рад меня видеть.

— Ну, чё ты, как?

— Да нормалек. На лыжах, вишь, гоняю.

— Красава. Представляешь, эта мне звонит, говорит, мужик из леса вышел, в машину лезет, изнасиловать хочет.

— Ни в жизнь. Ты ж меня знаешь. Она просто на лыжне припарковалась, я чуть не врезался. Отъехать попросил.

— Да я сразу понял, что пиздит, когда тебя увидел. Но ведь как, сука, ловко намазала. Чуть лбами не столкнула, в натуре.

— Есть такое дело. Главное — все пучком.

— Пучком, но не совсем.

— В смысле?

— А под жопу надо напинать и тут оставить. Чтобы не пиздела в следующий раз.

Толик подошел к машине, открыл водительскую дверь и выволок подругу наружу.

— Толик, ты чего?! Это он ко мне приставал!

— Нет, Пахан, посмотри? Это ж какая охуевшая морда!

— Вы знакомы, что ли?

— Знакомы, Мариночка. Очень хорошо знакомы. Это братан мой. Мы щас в ресторан с ним поедем. Поедем, Пахан?

— Да легко.

— Вот!

— А я?

— А ты...

Толян развернул Марину к себе спиной и пнул ей под жопу. Девушка пробежала несколько метров и упала на дорогу.

— Ты, Мариночка, сама по себе. Как хочешь, так и добирайся. Покеда.

Толян сел за руль и открыл багажник. Я кое-как засунул лыжи и упал на переднее сиденье. В зеркало мне было видно, как девушка потирает ушибленное место. Потом Толян дал по газам и повернул на Якутскую. Марина исчезла. Я задумался о том, как буду выглядеть в лыжных ботинках посреди дорогого ресторана.

Пока девушка звонила, я подобрал палки и лыжи. Сдул снег с креплений. Протер. Собрал все в один комплект с помощью пластиковых держателей. Вернулся к машине. Напряженно уставился вдаль. В немом ожидании прошло пятнадцать минут. Я слегка подмерз, но был полон решимости убрать «Лексус» с лыжни. Вдруг водительское стекло опустилось.

— Замерз?

— Где твой Толик?

— Не знаю. Он трубку не берет.

— Блин! Так отъедь, и все. Я сразу уйду.

— Не могу.

— Почему?

— Я водить не умею.

— Так ты же за рулем?

— Ну, я сюда пересела.

— То есть на лыжню Толик припарковался?

— Он.

— А чего сразу не сказала?

— Ты так неожиданно появился... Я испугалась.

— Что у тебя на лице?

— Что у меня на лице?

— Под тоналкой. Это синяки?

— Тебе не пофиг? В героя решил поиграть?

— Нет. Просто не люблю синяки.

— А кто любит?

— Ты, видимо. Их тебе Толик поставил?

— Да. Он хороший, только очень ревнивый.

— Как же он тебя одну в лесу оставил?

— Ну, тут же мужиков нет. Толик с колонией о чем-то договаривается, а мне с ним нельзя.

— Ладно. Я пойду. Но ты запомни мои слова: когда-нибудь он тебя убьет.

— Не убьет. Он отходчивый.

— Не факт, что ты его отходчивость застанешь.

— У тебя губы посинели. Сядь в машину, согрейся, потом пойдешь.

— А если Толик вернется?

— Не вернется. Я его, бывает, по три часа жду. Да и все равно он вначале перезвонит.

— Ладно. Уговорила.

Я сел в машину, скинул перчатки и стал усиленно дышать на руки.

— Тебя хоть как зовут, уничтожительница лыжни?

— Марина. А тебя?

— Павел.

— Ты с Пролетарки?

— С нее. А ты откуда?

— Я из Березников. Учиться в Пермь приехала.

— На кого?

— Актрисой хотела стать. В институт культуры поступила.

— О господи! Стать актрисой в нашем «кульке»?

— Да знаю. Сейчас знаю. А тогда...

— Ясно. А с Толиком-то как связалась?

— В клубе познакомились. Он випку снимал. Год уже у него живу.

— Нашла себе золотую клетку?

— Нашла. Лучше в золотой жить, чем в железной.

— А без клетки не пробовала?

— А ты пробовал?

— Прямо щас пробую.

— Вот не верю. Все мы в клетках живем. Или в вольерах. Или в каких-нибудь загонах. Что там еще есть?

— Заповедники?

— Не, заповедники другое... Сафари-парки, вспомнила!

— Если из твоей терминологии исходить, то я в сафари-парке живу.