Халулаец

У нас на Пролетарке лес сосновый, а в нем экологическая тропа, по которой лыжня проложена. Я по этой тропе летом бегаю, а зимой на лыжах катаюсь. Там хорошо на самом деле. Сосны стройные, высокие, корабельные. Горка есть, откуда скатываться волнительно. Белки иногда попадаются. А если с утра пойти, то птицы какие-то поют. Мне особенно в будни нравится кататься, когда все на работе. Возникает чувство, что ты один на всем белом свете, и от этого не страшно становится, а уютно и умиротворительно.

В прошлый четверг я рано на лыжню встал. Даже не позавтракал, так хотелось среди сосенок поскользить. Экологическая тропа четыре километра тянется, и я обычно два круга делаю, чтобы пропотеть. Ни одной живой души не встретил, пока первый круг бежал. Зато на втором случилась неприятность. Я скатился с горки и на скорости вошел в поворот, когда метров за десять прямо перед собой увидел «Лексус». Дело в том, что часть экологической тропы проходит вдоль дороги, ведущей в женскую колонию и поселок «Зона», и машина была припаркована на обочине, по которой пролегает лыжня. Я сразу понял, что затормозить не успеваю. Вощеные лыжи несли меня прямо в задницу автомобиля. За три метра до столкновения я бросил палки и выпрыгнул на дорогу. Не съехал, а именно выпрыгнул, буквально метнув свое тело в сторону.

Больно приземлившись на левый бок и хлопнув ладонью по снегу (так меня учили падать в секции дзюдо), я отстегнул лыжи и подошел к «Лексусу». В салоне громко играла музыка. За рулем сидела миловидная девушка. Мой кульбит остался ею незамеченным. Я постучал по стеклу. Девушка воззрилась и убавила звук. Дверь она не открыла и стекло не опустила.

— Вы припарковались на лыжне. Отъедьте, пожалуйста. Я только что чуть не врезался в вашу машину.

— Куда здесь отъезжать? Сейчас мой Толик вернется, тогда и отъедем.

— Вы понимаете, что в вас могут врезаться?

— Ты что пристал? Я же сказала — Толик вернется, отъедем. Отдыхай.

— Сама отдыхай! Дала нахер с лыжни, пока я тебе колеса не проколол!

— Совсем охамел, быдло! Все, я Толику звоню. Щас он придет и по голове тебе настучит.

— Звони. Я подожду.

Пока девушка звонила, я подобрал палки и лыжи. Сдул снег с креплений. Протер. Собрал все в один комплект с помощью пластиковых держателей. Вернулся к машине. Напряженно уставился вдаль. Стал считать варианты.

Толик выбежал из леса бодрой рысью. Он был в расстегнутой дубленке и выглядел весьма внушительно. Не знаю, что ему рассказала подруга, но разговаривать он явно не собирался. Толик летел ко мне на всех парах с перекошенным лицом. Я скоропостижно думал, как остудить его пыл и вступить в диалог, когда нащупал в кармане нож. Это показалось мне хорошей идеей. Я достал «бабочку», тряхнул кистью и привел нож в боевое положение. Я думал, Толик притормозит, увидев оружие. Но он не притормозил, а тоже достал из кармана нож. Я еще успел подумать: «Какой абсурд!», когда время размышлений прошло.

Уже подбегая ко мне, Толик вильнул вправо и ударил ножом, метя мне в живот. Я отскочил, одновременно приседая от левого хука. Тут Толик порвал дистанцию, и мы столкнулись. Точнее, я улетел в сугроб, а Толик остался стоять на дороге. Из его шеи торчала рукоятка моего ножа. Я всадил лезвие рефлекторно, не задумываясь о последствиях. Толик опустился на колени и вытащил нож. Из яремной вены ударил бурунчик крови. Я подбежал и прижал шапку к ране. Девушка вылезла из «Лексуса» и завизжала как сирена. Через минуту Толик умер. Мои мысли понеслись вскачь. Недавно я написал роман, который надеялся издать, и тюремный срок не входил в мои планы. Жизнь только начинала налаживаться. Я пить даже бросил.

Лихорадочные размышления прервал резкий скрип снега за спиной. Я ушел на кувырок, вскочил и оглянулся. Девушка из «Лексуса» подобрала нож Толика и размахивала оружием с безумными глазами. Дистанция между нами сокращалась. Я еще мог подобрать свой нож, но решил этого не делать. Я скользнул девушке навстречу и ударил ее в подбородок. Получилось плохо. Получилось очень плохо.

В последний момент опорная нога поехала по Толиковой крови, и удар вышел сильным и неточным. Девушку буквально швырнуло в «Лексус», приложив затылком о бампер. Я подбежал к ней и нащупал пульс. Поначалу он был нитевидным, но вскоре пропал. Оглядевшись, я вытащил ключи из замка зажигания и открыл багажник. Положил туда девушку. Обливаясь потом, пристроил Толика. Забросал пятна крови снегом. Кое-как разместил в салоне лыжи и палки. Сел за руль.

Меня била крупная дрожь. В багажнике зазвонил телефон. В голове всплыло имя: Михалыч. В начале нулевых я работал на «Северном», где изредка практиковали двойные захоронения. Это когда копальщики углубляют плановую могилу, кладут туда незарегистрированного мертвеца, засыпают землей до гостовской глубины, а потом, сверху, хоронят официального покойника. Всей этой бодягой тогда заведовал Михалыч, и, насколько я знал, он до сих пор работал на кладбище. Отыскав его номер, я позвонил.

— Михалыч, это Пахан.

— Сто лет, сто зим.

— Я по делу.

— Излагай.