Халулаец

В пятницу ко мне приехал Даниил. Мы дружим много лет, но ко мне в гости он приезжает редко. Обычно Даниил занимается пешим туризмом в Западной Европе. Или катается на доске по гавайским волнам. Или едет на верблюде сквозь пустыню Сахару. Или практикует медитацию в Тибете. Или совершает многотрудное восхождение на Эверест. Или смотрит гонку «Формулы-1» в княжестве Монако. Или помогает больным детям на Африканском континенте. Или строит дома для индейцев Амазонии. Но когда он этого всего не делает, Даниил приезжает ко мне, и мы пьем кофе на маленькой кухне и по очереди курим в форточку. В общем-то наши диалоги носят лекционный характер. Обычно Даниил рассказывает о своих путешествиях. О том, что он почувствовал, пережил, осознал в той или иной точке мира. Эти посиделки всегда заканчиваются одинаково: Даниил вдруг прощается, словно спохватившись, и тут же уходит. Я закрываю за ним дверь и возвращаюсь на кухню. Там витает запах Амазонии, гремит морской прибой, шуршат колеса «Макларен» и будто бы даже Фернандо Алонсо заходит на победный круг.

Я сажусь на стул и закуриваю. У меня есть жена, двухкомнатная квартира и двое детей. Я счастлив. Я нисколько не жалею, что двенадцать лет назад отказался идти на гоп-стоп, где Даниил словил сто пятьдесят тысяч баксов, благодаря которым и сумел раскрутиться. Здесь нечему завидовать. Я поступил правильно. Или нет?

На кухню входит жена. Еще утром она казалась мне самой красивой женщиной в мире, а сейчас я смотрю на нее другими глазами. Глазами, видевшими Джомолунгму. Она привычно ластится и спрашивает: «Ты меня любишь?» А я говорю: «Люблю, котик». Привкус фальши ложится на губы. Вбегают дети. Алена и Ярослав. Мои маленькие медвежата. Я глажу их волосы с чувством, за которым пытаюсь спрятать отстраненность. Это выходит плохо. Дети спрашивают: «Папа, что с тобой?» Их тревога передается жене. Я молчу. Я не хочу им врать, но и правды, что никакая не правда, а бред, тоже сказать не могу. Я не могу сказать: «Со мной ничего. А ничего намного хуже всего остального. Понимаете, дети... Я живу не своей жизнью. Однажды папе спилили клыки, и теперь он страшно мучается, потому что стал травоядным. А знаете, дети, кто спилил папе клыки? Их спилили вы и ваша мама. Эта квартира. Треклятая плазма. Скучная работа. Нет, не так. Я сам спилил себе клыки. Я перестал ими пользоваться, и они выпали. Это очень горько, когда ты сам спилил себе клыки. Человеческая психика так устроена, дети, что нам нужно обвинять в своих бедах других людей. А мне некого обвинять. Разве что выебистую суку Даниила».

Вместо слов я смотрю в окно, где фонари и темнота, которые мне нравятся. Я иду туда. Жена цепляется за мои руки, как жертва кораблекрушения. Дети начинают шмыгать носами и тихо просить: «Папа, не уходи». Но я одеваюсь и молча покидаю квартиру. Иду к «Агату», где даже в три часа ночи можно купить водку. Беру три бутылки, блок «Явы» и пару банок маринованных огурцов. Шагаю в бараки. Поднимаюсь на второй этаж. Вхожу в квартиру с вечно незапертой дверью. Тут пьют хроны, бомжи, бл*ди и синеботы. Завидев меня, они вскакивают с диванов и ликуют. Я выставляю угощение на стол и смотрю, как искренне и жадно они на него напускаются. Потом я закуриваю, опрокидываю стопку и рассказываю им про Эверест, пустыню Сахару и серфинг. Центровая Любка лезет мне в штаны. Я не против. Когда водка кончается, я снова иду в «Агат». Назад я уже не возвращаюсь. Одиноко пью на лавке. Иногда дерусь с местной шпаной. Иногда звоню Даниилу и говорю ему гадости. Обычно он рассказывает про бессонные ночи и кровавых мальчиков, но я ему не верю.

В этот раз я решил выпить на «пятаке». Через полчаса туда подтянулась кодла пацанов. Они громко хохотали, плевались во все стороны и травили анекдоты. Пацаны стояли у входа в «Агат», и когда я пошел за добавкой, наши дороги пересеклись.

— Дайте пройти.

— А ху-ху не хо-хо?

Завязалась драка. Меня сбили с ног. Запинали. Вдруг я услышал, как кто-то вжикнул ширинкой. Моча полилась рекой. Она попала за шиворот, в нос, глаза и уши. Я откатился в сторону. Вскочил на ноги. Побежал. Кодла пустилась следом. Я бежал со всех ног, как самый травоядный зверек на свете, и сумел оторваться.

Вернуться к семье я не смог и поэтому ушел в барак, где пил до воскресенья. В воскресенье утром я вернулся домой. А по дороге позвонил Даниилу и попросил его больше никогда ко мне не приезжать. А потом удалил его номер. Потому что свою травоядность надо принимать достойно. А жену я люблю. И детей люблю. И квартира у меня уютная. Пошла она к черту — эта Джомолунгма! И Гавайи. И дельта Амазонки. И пеший туризм в Западной Европе. И пустыня Сахара, где двугорбые верблюды и оазисы. И северное сияние в Лапландии. И Африка. И дайвинг в Красном море. И кругосветка под белым парусом с молодой итальянкой. И Сикстинская капелла. И вся остальная мифология, включая Фернандо Алонсо. Я сделал правильный выбор. Я сделал правильный выбор! Или нет?..

Лыжи и поножовщина