Хайди

Фройляйн Роттенмайер глянула на часы, они показывали половину пятого утра; в такой час ей не приходилось вставать ещё ни разу в жизни. Что же такого могло случиться? От любопытства, смешанного с испуганным ожиданием, она хваталась не за те вещи и никак не могла собраться, потому что рассеянно искала по всей комнате то, что уже было на ней надето.

А господин Сеземан тем временем шёл по коридору и резко дёргал за шнурки всех колокольчиков, что были в комнатах прислуги, и в каждой из этих комнат кто-то в испуге вскакивал с кровати и натягивал на себя одежду – то шиворот-навыворот, то задом наперёд, потому что каждый думал, что привидение каким-то образом напало на хозяина и в доме объявлена тревога. Один за другим они сбега́ли вниз, видом один страшнее другого, и с удивлением представали перед хозяином, потому что тот – свежий и бодрый – расхаживал по столовой взад-вперёд и был совсем не похож на человека, напуганного привидением.

Иоганна тут же послали готовить лошадей и экипаж и затем подать его к крыльцу. Тинетта получила задание сейчас же разбудить Хайди и привести её в состояние, пригодное для отъезда. Себастиану было поручено бежать в тот дом, где служила тётка Хайди, и привести её сюда. Фройляйн Роттенмайер к тому времени уже справилась со своим костюмом, и всё сидело на ней так, как до́лжно, только чепец был надет на голову задом наперёд, так что издали можно было подумать, что лицо у неё повёрнуто за спину. Господин Сеземан приписал её загадочный вид ранней побудке и без промедления приступил к делу. Он объяснил даме, что она должна упаковать все вещи швейцарского ребёнка – так господин Сеземан обычно называл Хайди, имя которой было ему немного непривычно, – а к ним ещё изрядную часть вещей Клары, чтобы ребёнок увёз с собой и что-то приличное, но всё это должно делаться быстро и без долгих раздумий.

Фройляйн Роттенмайер от неожиданности будто к полу приросла и смотрела на господина Сеземана, хлопая глазами. Она-то надеялась, что он хочет доверительно поведать ей зловещую историю о привидениях, которую пережил ночью и которую сейчас, при свете утра, она бы с удовольствием выслушала; а вместо этого такое прозаическое и к тому же очень неприятное задание – укладывать пожитки. Она не так скоро смогла переварить неожиданный поворот и безмолвно стояла на месте, дожидаясь дальнейших распоряжений.

Но господин Сеземан не собирался больше ничего объяснять. Он оставил даму там, где она застыла в неподвижности, и направился в комнату своей дочери. Как он и предполагал, Клара уже проснулась от тревоги и шума в доме и теперь гадала, что же происходит. Отец присел к её постели и рассказал всё, что случилось этой ночью, и про несуществующее привидение, и про Хайди. И что Хайди, по словам доктора, очень измождена и – не ровён час – могла расширить круг своих ночных прогулок, продолжив их и на крыше, что было бы сопряжено с большой опасностью. Поэтому он решил немедленно отправить девочку домой, поскольку не мог взять на себя такую ответственность, и Клара должна примириться с таким положением дел, ведь она видит, что по-другому нельзя.

Клара очень болезненно приняла это известие и стала искать какой-нибудь другой выход, но ничего не помогало, отец настаивал на своём решении, но пообещал ей в будущем году поехать вместе с ней в Швейцарию, если она будет благоразумна и не станет плакать. Так Клара смирилась с неизбежным, но взамен пожелала, чтобы чемодан для Хайди принесли в её комнату и укладывали при ней, а она могла бы положить туда то, что ей захочется, и папа ей это разрешил.

Между тем прибыла тётя Дета и стояла в передней, полная тревоги и ожидания, поскольку вызвать её в такую рань могли только в случае чего-то чрезвычайного. Господин Сеземан вышел к ней, объяснил, как обстоят дела с Хайди, и выразил желание, чтобы она сегодня же отвезла ребёнка домой.

Вид у тёти был очень разочарованный, такой новости она не ожидала. Она ещё живо помнила слова, которые Дядя Альм бросил ей на прощание: чтобы она больше не показывалась ему на глаза. И сначала привести старику ребёнка, потом забрать, а потом снова привести – это казалось ей не особенно удобным. Поэтому она не стала долго думать, а поведала с большой словоохотливостью, что сегодня она, к сожалению, никак не может поехать, а завтра об этом даже и речи быть не может, а в последующие дни это и совсем было бы невозможно из-за дел, которые последуют затем, а далее и думать нечего о том, чтобы поехать.

Господин Сеземан всё понял и отпустил тётю без дальнейших обсуждений. Теперь он призвал к себе Себастиана и объявил ему, чтобы тот без промедления готовился к отъезду; сегодня он доедет с ребёнком до Базеля, а завтра доставит девочку домой, после чего сразу может возвращаться назад; передавать на словах он ничего не должен, письмо, которое вручит дедушке, всё тому объяснит.