Хайди

– Дорогой господин Кандидат, – перебил его господин Сеземан, – вы прилагаете слишком уж много усилий. Скажите мне, этот ребёнок и вам внушает ужас теми животными, которых она притащила в дом, и что вы вообще можете сказать о подобной компании для моей дочки?

– Я ни в коем случае не хотел бы обидеть девочку, – снова начал господин Кандидат, – поскольку если у неё, с одной стороны, и присутствует некая неопытность в обществе, которая связана с более или менее нецивилизованной жизнью, в которой девочке приходилось вращаться до момента её водворения во Франкфурте, каковое водворение, правда, в развитии этого, я хотел бы сказать, ещё совершенно – по меньшей мере кое в чём – неразвитого, но, с другой стороны, одарённого отнюдь не пренебрежимо малыми задатками, и если всесторонне осмотрительно направлять их…

– Извините, господин Кандидат, пожалуйста, не утруждайтесь, я должен сейчас же заглянуть к дочери. – С этими словами господин Сеземан выскочил за дверь.

В учебной комнате он подсел к своей дочери. Хайди встала. Господин Сеземан обернулся к девочке:

– Послушай-ка, малышка, принеси-ка мне быстренько… погоди… послушай-ка. – Господин Сеземан не знал, чего бы ему попросить, но ему необходимо было ненадолго куда-нибудь спровадить Хайди. – Принеси-ка мне стакан воды.

– Свежей? – спросила Хайди.

– Конечно! Конечно! Самой свежей! – ответил господин Сеземан.

Хайди убежала.

– Ну, милая моя Клерхен, – сказал папа, придвинувшись к дочери поближе и взяв её за руку, – скажи-ка мне, что за животных принесла в дом твоя подружка и почему фройляйн Роттенмайер думает, что временами Хайди не в своём уме. Можешь ты мне это объяснить?

Клара могла, тем более что напуганная дама и с ней заводила путаные речи о Хайди, которые, однако, казались Кларе бессмысленными. Она рассказала отцу лишь истории про черепаху и про котят, а потом растолковала ему высказывания Хайди, так напугавшие даму. Тут господин Сеземан от души посмеялся.

– Значит, ты не хочешь, чтобы девочку отправили домой, Клерхен? Она тебя не утомляет? – спросил отец.

– Нет-нет, папа, не вздумай сделать это! – запротестовала Клара. – С тех пор как здесь появилась Хайди, всё время что-то происходит, каждый день, и это так весело, не то что раньше, тогда ничего не происходило, а Хайди мне так много рассказывает.

– Ну ладно, ладно, Клерхен, а вот и твоя подружка вернулась. Ну, хорошей воды принесла, свежей? – спросил господин Сеземан, принимая из рук Хайди стакан.

– Да, свежая, из источника, – ответила Хайди.

– Но не сама же ты бегала к источнику, Хайди? – спросила Клара.

– Сама, конечно, она совсем свежая, но мне пришлось бежать далеко, потому что у первого источника было много народу. Тогда я побежала вниз, до конца улицы, но и там оказалось много народу. Тогда я забежала на другую улицу и там набрала, а один господин с белыми волосами велел передать господину Сеземану дружеский привет.

– Ну что ж, экспедиция завершилась удачно, – засмеялся господин Сеземан. – И что же это за господин?

– Он проходил мимо источника, остановился и сказал: «Раз уж у тебя стакан, дай и мне напиться. И кому это ты понесёшь стакан воды?» И я сказала: «Господину Сеземану». И он сильно смеялся и потом передал привет и ещё пожелал господину Сеземану приятного утоления жажды.

– Так, и кто же мне передал это доброе пожелание? Как бы ты ещё описала этого господина? – спросил господин Сеземан.

– Он смеётся ласково, у него тяжёлая золотая цепь, а на ней висит золотая штука с крупным красным камнем, а на его палке конская голова.

– Да это же господин доктор! Это наш старина доктор! – в один голос воскликнули Клара и отец, и господин Сеземан ещё немного посмеялся своим мыслям, думая о друге и представляя себе, какие соображения у того могли возникнуть при виде ребёнка, отправленного к дальнему источнику за стаканом воды.

В тот же вечер господин Сеземан, оставшись в столовой наедине с фройляйн Роттенмайер, чтобы обсудить с ней все домашние дела, объявил ей, что подружка его дочери останется в доме, что он находит состояние девочки нормальным, а её общество для его дочери весьма желательным и более приятным, чем любое другое.

– Поэтому я желал бы, – со всей определённостью добавил господин Сеземан, – чтобы с этим ребёнком обходились со всем радушием, а все его особенности рассматривали не как отклонение. Впрочем, коль уж вам трудно управляться с ребёнком в одиночку, фройляйн Роттенмайер, то вам вскоре выйдет облегчение, потому что сюда надолго приедет моя мать, а уж она найдёт подход ко всякому человеку, как бы он себя ни вёл. Вы же это хорошо знаете, фройляйн Роттенмайер?

– Конечно, как мне не знать, господин Сеземан, – ответила дама, однако на её лице не отразилось облегчения ввиду предстоящей помощи.

На сей раз у господина Сеземана выдалась лишь короткая передышка в родных стенах, уже через четырнадцать дней дела снова позвали его в Париж, и он утешил свою дочку, которая никак не хотела примириться с его отъездом, тем, что скоро – уже через несколько дней – приедет бабуня.