Керченское сражение. От Крыма до Рима

К Декларации присоединились все нейтральные державы, одобрили ее и в Конгрессе Соединенных Шта­тов за океаном, как основанную на «принципах спра­ведливости, беспристрастности и умеренности». Фран­ция и Испания согласились соблюдать ее положения. Особняком осталась одна Англия. Острие Декларации и было, собственно, направлено против высокомерной «Владычицы морей». Рушилось ее безраздельное гос­подство на море. Потому Англия официально не одоб­рила этот документ. Английский посол в Петербурге Д. Харрис не раз наведывался к графу Чернышеву, убеждал его не принимать Декларацию, но получил от ворот поворот. Харрис заполучил в союзники своего земляка адмирала Самуэля Грейга, однако и это не по­могло. О своих потугах посол то и дело строчил донесе­ния в Лондон, то лорду Мольбюро, то лорду Стормонту. Добился Харрис и личной аудиенции у императрицы, но Екатерина сразу озадачила его первым вопросом:

— Какой же вред вам причиняет вооруженный нейтралитет, или, лучше сказать, вооруженный нулитет?

Харрис замешкался, глядя на лукаво улыбающую­ся императрицу, и беседа пошла совсем по иному фар­ватеру, чем предполагал посол…

Адмирал Грейг отличился при Чесме, пользовался особым доверием императрицы, участвовал в похище­нии из Ливорно соперницы Екатерины, княжны Тара­кановой. Как-то вступился за соплеменников.

— Матушка, в прошлой войне корсар Каччиони поступал в море так же, как нынче английские крейсе­ры обходятся с кораблями чужими. Однако ты Каччи­они благоволила, чин дала. Противоречие в твоих дей­ствиях.

Екатерина нахмурилась:

— А ты, адмирал, не путай грека с королем англий­ским.

Декларация была хороша, но пока только на бума­ге. Требовалось подкрепить ее силой.

Один из авторов Декларации, вице-президент Ад-миралтейств-коллегии Чернышев, докладывал импе­ратрице свои соображения:

— Нынче, ваше величество, на Севере, у Норд-Ка­па, Хметевский крейсирует. Вскоре направим в Атлан­тику к Лиссабону эскадру контр-адмирала Сухотина, видимо, по весне, надобно корабли в порядок привести, рангоут погнил, такелаж пообветшал. Казна скупится.

Не переносила Екатерина «худые» вести, нахохли­лась, поджала губы.

— На такое дело сыщем. Кстати, Иван Григорье­вич, яхты наши на Неве тоже не ахти выглядят, без хо­зяйского присмотра.

Чернышев давно не заглядывал на «царскую» фло­тилию, виновато улыбнулся, слегка поклонился:

— Поправим сие, ваше величество, без промедле­ния.

На следующий день об этом граф заговорил первым делом в Адмиралтейств-коллегий.

Обычно офицеров на придворные яхты, «Екатери­на» и «Штандарт», подбирали тщательно. Ценились не столько морская выучка и знание дела, сколько внеш­ний вид, покладистость и умение угождать прихотям не только особ императорской семьи, но и их многочис­ленной свиты: капризным фрейлинам, высокомерным камергерам. В обращении с офицерами они вели себя довольно развязно и чванливо.

Правда, сейчас командиру отряда яхт надлежало быстро навести на яхтах флотский порядок и лоск, под­тянуть выучку экипажей до совершенства. А времени было в обрез, хотя вероятность морских прогулок уменьшалась с каждым днем. Летняя пора подходила к концу.

И вновь нашелся вице-адмирал Алексей Сенявин:

— Лучше чем капитан-лейтенант Федор Ушаков несыщем. Оный только что возвернулся с перевалки ко­рабельного леса. По сию пору не определен на долж­ность.

Адмиралам уже была знакома эта фамилия, и сам Чернышев помнил его исполнительность по рапортам Козлянинова.

— Добро. Пускай наведет порядок на яхтах, а по осени возвратим его на эскадру.

Ушаков воспринял новое назначение с плохо скры­ваемой неприязнью. «Суют туда-сюда, будто я токмо для латания их прорех и способен».

Чувствуя недовольство Ушакова, Сенявин его обна­дежил:

— Ступай, Федор Федорович, без обиды. Наведешь на яхтах правильную службу и шхиперское хозяйство приведешь в божеское состояние, а там по осени и в Кронштадт возвернешься.

Раньше Ушаков изредка, когда бывал в Адмирал­тействе, бегло примечал императорские яхты, торчав­шие у причалов Зимнего дворца. Лакированные мач­ты, реи, фальшборта сверкали на солнце. Раззолочен­ные кормовые надстройки отливали позолотой. В авгу­сте небо закрыло тучами, то и дело моросило. Но Уша­ков, как обычно, по своей методе споро навел порядок, заставил бегать не только матросов, а и офицеров, равных себе по чину. Те шушукались: «Не к масти ко­зырь». Спустя месяц Чернышев наведался на яхты и остался доволен.

В середине сентября сбылась давняя мечта: Ушаков был назначен командиром 64-пушечного линейного ко­рабля «Виктор» в эскадре контр-адмирала Сухотина, знакомца по Азовской флотилии.

* * *

После Масленицы контр-адмирала Якова Сухотина спешно вызвали из Кронштадта в Адмиралтейств-кол-легию. Затребовал вице-президент коллегии Иван Чер­нышев.

«Стало быть, что-либо безотлагательное, — размы­шлял в пути Сухотин. — Эскадра в Кронштадте льдом скованная. Их светлость граф надумал что-то. Опять же два десятка лет состоит наставником наследника престола, имеет доступ к императрице…»