Керченское сражение. От Крыма до Рима

—   будучи в иностранных портах, служителей содер­жать во всяком порядке, чистоте и совершенной воин­ской дисциплине и крепко смотреть за ними, чтоб ни ма­лейших непристойных поступков и побегов не чинили».

Зачитав скороговоркой основные пункты наставле­ния, Козлянинов еще раз напомнил командирам:

— Сие все блюсти неукоснительно. Подробную ин­струкцию получите в свои канцелярии.

Первыми покинули рейд Ливорно фрегаты «Григо­рий» и «Наталия». Почти два месяца трепали их штор­мы, встречный ветер неделями заставлял лавировать. Иногда за сутки продвигались по курсу на две-три мили.

В первых числах декабря оба фрегата начали раз­грузку товаров у причалов Константинополя.

29 декабря отдал якорь у острова Тенедос «Север­ный Орел». Из Ливорно Козлянинов повел остальные три фрегата к Мессинскому проливу. Пока не обогнули Апеннины, фрегаты держали строй. На траверзе Иони­ческих островов ночью заштормило, поднялся ураган­ный встречный ветер, корабли раскидало в разные сто­роны. На первом рандеву, в Архипелаге, выяснилось, что все фрегаты потекли. Особенно пострадал «Павел». Козлянинов распорядился идти каждому по готовнос­ти, самостоятельно.

Спустя три недели после прихода «Северного орла» подоспели один за другим «Святой Павел» и «Констан­ция». Последним в Константинополе в начале февраля ошвартовался у причалов «Павел».

С появлением в Константинополе первых фрегатов Стахиев начал зондировать настроение турецких влас­тей. Министр иностранных дел султана, рейс-эфенди, вначале уклонялся от прямого ответа, ссылался на не­обходимость согласования с капудан-пашой и тамо­женниками.

Пока «Григорий» и «Наталия» разгружались, из Петербурга пришла депеша: «Отдать отправленные на оных товары находящимся там комиссионерам и корреспондентам нашего придворного банкира ба­рона Фредерикса, а по сдаче оных и по приемке в об­ратный путь грузов своих… отправить их обратно че­рез Константинопольский пролив, яко суда нагру­женные таможенными товарами прямо в Керченскую гавань. А за важную услугу от вас сочтем мы, когда предуспеете вы и прикрывающему военному фрегату исходатайствовать от Порты свободу пройти Констан­тинопольским каналом в Черное море под равным предлогом конвоирования пришедших с ним торго­вых судов».

Читая депешу, посланник тяжко вздыхал: «Дай-то Бог суда с товарами пропустили бы нечестивцы».

Как раз в эти дни в Стамбуле сменилась власть, но­вым верховным визирем стал Мехмед-паша. Стахиев задумал произвести впечатление на склонных к пыш­ным церемониям турок. Он попросил командиров фрегатов облачиться в парадные мундиры и сопровождать его к визирю.

— И прикажите вывести свои фрегаты в гавань при построении всех экипажей, дабы явить визирю оше­ломление, — попросил Стахиев офицеров.

Получилось довольно неожиданно для турок, о чем сообщалось в записке, посланной в Петербург: «…с ка­кою церемониею ее императорского величества чрезвы­чайный и полномочный министр Стахиев сделал свое первое посещение новому Верховному визирю — Послан­ник как из Перы в Царьград, так и обратно в Перу пере­правлялся в своей четырнадцативесельной барке, пред­варяем восемью шлюпками находящихся здесь четырех фрегатов российских, по четыре в ряд, а за ними следова­ли пять наемных турецких лодок. При мимошествии фрегатов матросы стоя там на реях кричали «Ура!».

Однако хотя картина получилась и впечатляющая, турки упорствовали и не соглашались пропускать фре­гаты под купеческими флагами.

Рейс-эфенди ссылался на возражения капудан-паши.

—    Ваши фрегаты некоторые состояли в войне с на­шим флотом в Архипелаге. Да и не только корабли, но и офицеры многие, на сих кораблях находящиеся.

—    Что было, то прошло, — ответил Стахиев, — не вечно же нам с вами враждовать.

Рейс-эфенди замотал головой, нахмурился:

—    Если ваши корабли покажутся у берегов Крыма, что подумают о высокочтимом султане наши крымские собратья?

—    Пусть ваш капудан-паша посмотрит наши фре­гаты, что на них есть устрашающего, — настаивал по­сланник.

Спустя некоторое время на фрегаты наведались присланные капудан-пашой таможенники. Осмотрели все палубы, заглянули в крюйт-каморы. Везде пусто, никаких боевых припасов нет. По все равно визирь не давал разрешения судам идти в Черное море.

Стахиев слал депеши в Петербург, оттуда отвечали, настаивали на разрешении. Курьеры скакали две-три недели туда и столько же обратно. Экипажи томились на фрегатах, турки не разрешали сходить русским мо­рякам на берег. Лошкарев донес из Дарданелл: «Здесь турки опять начали говорить о войне…»

Ушакову приелось монотонное, в жару, томление экипажа.

— Распорядитесь спустить шлюпки, — приказал он лейтенанту, — устроим гонки, пускай служители разомнутся.

Вместе с офицерами он спустился в одну из шлю­пок, кивнул в сторону султанского дворца.

— Держать на ту лощину зеленую. Надобно на Бо­сфор хотя бы издали взглянуть, там и наше родное мо­ре Черное…

Прогулка закончилась не совсем ладно. Пришлось объясняться с посланником.