Керченское сражение. От Крыма до Рима

Дописав список и немного поразмыслив, Ушаков решил не упускать случай и попросить за Ивана графа Кушелева. Благо он уже адмирал и, слышно, в боль­шой силе у императора.

«Адмиралу графу Кушелеву. 20 марта 1799 г. Ко­рабль «Св. Павел» при Корфу. Ваше сиятельство, м-вый г-дарь! Племянник мой, брата моего родного сын, Иван Ушаков, был содержан всегда при мне, кош­том моим обучен и окончил все навигацкие науки, к мореплаванию принадлежащие; пять кампаний сря­ду был со мною в море при эскадре, на моем корабле, волонтером; обучался практике и ныне находится в должности адъютантом при командующем кораблем флота капитана 1 ранга Сарандинаки, от коего реко­мендован и представлен с прочими рекомендованны­ми. Прошу покорнейше ваше превосходительство не оставить вашим покровительством и милостию, так как он не определен еще в службу. Намерение мое было, обуча, записать его в Морской Кадетский корпус, в гардемарины, дабы с прочими после мог быть экзаме­нован; теперь же представляю на вашу волю и благо-рассмотрение и буду доволен, только бы он был опреде­лен в службу, как угодно, а я буду стараться об оконча­нии им других наук. Благосклонность вашу почту соб­ственной ко мне вашей милостию и проч.».

Племяннику флагмана сильно подфартило. В том же году был произведен в мичманы. Однако отличив­шихся при штурме Корфу император не пожаловал своей милостью, никого. Крутой по натуре Павел I, взбеленился. Оказалось, взбесило его известие о бегст­ве с рейда Корфу французского корабля «Жанейро». Ни один участник взятия Корфу не получил какой-ли­бо награды.

Ушаков недоумевал: «Сызнова чьи-то козни?» В Николаеве второй месяц переменилась власть. Вмес­то уволенного в отставку Мордвинова командует фло­том адмирал Вилим Дезин. Бывший командующий Азовской флотилией слыл не храброго десятка, ни то ни се, на явные интриги вроде бы неспособен…

Правда, сам флагман в обиде не оказался. В первый весенний день получил пожалованные императором награды. За взятие Цериго — бриллиантовые знаки к ордену Александра Невского, за овладение крепос­тью на острове Занте — орден Святого Иоанна Иеруса­лимского. В канун Пасхи прибыл указ императора: «Его и.в. всемилостивейше пожаловать соизволил ви­це-адмирала Ушакова за покорение всех похищенных французами прежде бывших Венецианских островов и взятие последнего из них острова Корфу с крепостя­ми, укреплениями и военными кораблями, в адмира­лы», Пустошкина произвели в вице-адмиралы. Рос­сийского адмирала чествовал султан, Селим III, выс­шей наградой — «челенгой» — пером из своей чалмы, украшенном алмазами. Прислал поздравления и Нель­сон23 : «От всей души поздравляю ваше превосходительство со взятием Корфу и могу уверить вас, что слава оружия верного союзника столь же дорога мне, как слава моего государя».

Пламенно поздравил из Северной Италии Алек­сандр Суворов: «Великий Петр наш жив… Что он по разбитии в 1714 году шведского флота при Аландских островах произнес, а именно: «Природа произвела Рос­сию только одну, она соперниц не имеет» — то и теперь мы видим. Ура! Русскому флоту! Я теперь говорю само­му себе, зачем не был я при Корфу, хотя мичманом?»

* * *

Полномочный российский министр при короле Обе­их Сицилии граф Мусин-Пушкин был раздражен. Ни с того ни с сего после приятного обеда его вдруг при­гласил король Фердинанд. Пропали до вечера карты и милая компания. Карету подбрасывало на ухабах, с моря, продувая насквозь экипаж, пронзительно свис­тел ветер. Конечно, это не Фердинанду, а его жене коро­леве Каролине он понадобился. В королевстве знали все, кроме ее мужа, жалкого труса и осла, что фактически правит Неаполем и всем королевством она, «неаполи­танская фурия», как прозвали ее за необузданный нрав. Собственно, эта бешеная баба и виновата в том, что ми­нистр принужден обитать вот уже третий месяц в проду­ваемом насквозь ветрами Палермо. Как было прекрасно в Неаполе! Надо же было появиться этому английскому адмиралу… Правда, молодая жена английского послан­ника, выжившего из ума старика Гамильтона, флирто­вала и раньше. Это было главной темой ежедневной бол­товни ее с интимнейшей подругой Каролиной. Изящная красавица, с темным прошлым, проныра и авантюрист­ка, Эмма Гамильтон была вхожа во все салоны Неаполя. Последние годы ее преданнейшая подруга королева неапо­литанская рвала и метала. После того как родная сест­ренка Каролины, Мария Антуанетта, окончила жизнь на гильотине, она считала своим долгом мстить францу­зам. Начать поход против них ее трусливый супруг ни­как не решался. И тут в Неаполь прибыл Нельсон. В пер­вый же вечер героя Абукира пригласили в королевский дворец. Встретив там Эмму Гамильтон, он безрассудно увлекся ею и, бросившись в объятья «порочной сире­ны» — уже не дорожил своей былой славой, не размыш­лял тем паче о грядущем. Отныне ежедневные прихоти этой коварной женщины стали для него законом.

Нельсон и сам ранее невзлюбил французов. Эмма только подлила масла в огонь.

Мусин-Пушкин хорошо запомнил, как однажды Нельсон распалил короля Фердинанда: