Керченское сражение. От Крыма до Рима

Прав был Ушаков, не присказками следовало ру­ководствоваться военачальнику, а здравым смыслом. И вторник, 31 августа, не принес удачи, а совсем на­оборот, возвернулся бедой. Вместо того чтобы искать неприятеля в море, следовать на запад, Войнович пять дней дефилировал с эскадрой вблизи крымских берегов. Лишь 8 сентября, на переломе лета и осени, эскадра подошла к мысу Калиакрия. Море было пус­тынным, но внезапно поднялся вихрь, налетел шквал, на одном из фрегатов сломало порывом ветра стеньгу. Войнович приказал эскадре стать на якоря и всех плотников направить на фрегат, ставить новую стеньгу. Мачту привели в порядок, но на свои корабли плотники не вернулись. Штормовой ветер развел большую волну, шлюпки заливало водой. Войнович поднял сигнал: «Сниматься с якорей, следовать к Варне». У военных моряков в походе три основных смертельных врага — неприятель, огонь и море. Опытный моряк повел бы эскадру подальше от враже­ских берегов в штормовую погоду, ближе к своим род­ным пенатам. Какое сражение, когда корабль кладет с борта на борт. К ночи ветер достиг ураганной силы, корабли раскидало в разные стороны, врозь, в трюмах вода прибывала с каждым часом. Только на одном Фрегате «Легком» успели подобрать паруса, и это сбе­регло судно. Все остальные корабли остались без мачт. Ураганный ветер снес их начисто, выволок за борт, едва успели обрубить ванты, и штормовое море Унесло их прочь. Несколько дней беспомощные суда носила стихия туда-сюда. Фрегат «Крым» не выдер­жал натиска, пропал в пучине со всем экипажем, * Мария Магдалина» без мачт и руля на пятые сутки очутилась перед Босфором, и турки пленили корабль без особых хлопот со всем экипажем. Флагман «Слава Екатерины» занесло к берегам Кавказа. Войнович давно пластом лежал в каюте. За него распоряжался смекалистый адъютант Дмитрий Сенявин. С большим трудом откачали воду, приладили запасные стеньги к мачтам, спустя неделю кое-как добрались до Севас­тополя. «Святого Павла» ураган забросил к берегам Абхазии. Сумрачным утром рассматривал Ушаков в подзорную трубу усеянную галькой прибрежную по­лосу. Вдоль берега разъезжали всадники, что-то вы­крикивали, стреляли из ружей. Командир построил экипаж. На море, в минуты смертельной опасности, людей, независимо от положения, сплачивает и род­нит угроза их жизни. Молча прошел вдоль строя ка­питан бригадирского ранга, вглядываясь в истомлен­ные, измученные бессонницей и борьбой со стихией лица матросов. Остановившись посредине строя, он кивнул в сторону берега.

— Там басурмане, дети мои. — Впервые так заду­шевно обращался к матросам обычно суровый на вид командир. — Погибель ждет нас у варваров. Здесь, — он топнул ногой о палубу, и скупая улыбка осенила лицо капитана, — наша жизнь и спасение. Ежели погибать, так с музыкой, в родной нашей стихии.

С огоньком и прибаутками принялись матросы от­качивать воду из переполненных трюмов. На уцелев­шей мачте затрепетал на ветру изорванный парус.

«Тут мы, — вспоминал Полномочный, — через ве­ликую силу к фок-мачте приставили небольшой парус и отворотили от берегов Абхазии».

21 сентября «Святой Павел» отдал якорь у родного Павловского мыска, в Севастополе.

«Корабли и 50-пушечные фрегаты, о которых ни­когда не сумлевался, — хныкал Войнович в донесении Мордвинову, — каковы они теперь, страшно на них смотреть».

Узнав о постигшей эскадру беде, приуныл светлей­ший князь, сообщая об этом императрице: «Я стал не­счастлив. Флот Севастопольский разбит… корабли и фрегаты пропали. Бог бьет, а не турки». - Хандра настолько одолела Потемкина, что он уже подумывал об оставлении Крыма.

Пришлось Екатерине подбодрить дружка: «Крым не потребно сдавать, куда же теперь девать флот Севас­топольский? Я надеюсь, что сие писано от тебя в пер­вом нервном движении, когда ты мыслил, что весь флот пропал… то ли мы еще брали, то ли еще теряли». Потемкин мало-помалу приободрился, начал присмат­риваться к Войновичу.

Вскоре настроение в ставке Потемкина поднялось. Прискакал гонец из Херсона. Турецкая эскадра отсту­пила из Лимана, покинула осажденную крепость Оча­ков. Заставили ретироваться турок смелые и решитель­ные действия Александра Суворова.

Прознав о бедах Севастопольской эскадры, капу-дан-паша Эски-Хуссейн принял на борт пять тысяч янычар и двинулся к Лиману.

— Захвати Кинбурн, — напутствовал капудан-па-шу великий визирь, — а Херсон сам упадет, и русским конец в Крыму.

Два ключа запирали вход в Лиман со стороны моря. Один ключ, Очаков, находился в руках турок. Другой ключ, Кинбурн, у русских.

Суворов соорудил на Кинбурнской косе поперечные укрепления, отрыл траншеи, возвел редуты с орудия­ми. В середине сентября турки начали очередной об­стрел укреплений. Перебежчики-греки сообщили, что турки готовятся высадить большой десант на косу. Су­воров перевел свою штаб-квартиру из Херсона в Кин-бурн, запросил подмогу у Мордвинова. Глава Адмирал­тейства и командующий Лиманской эскадрой нехотя выделил небольшой отряд, но предупредил его началь­ника, капитана 2-го ранга Обольянинова: