«К чертям манеры знатные и знать!
Вы, сэр Франклин, должны бы сами знать,
Что ждут от каждого из нас рассказа,
Потом другого, — по второму разу.
Так усладил мой слух сей юный витязь,
Что я не мог не высказать того…»
«Да начинай, и больше ничего!»
«Охотно, сэр Хозяин, не перечу
Одним лишь словом: Бога я прошу
Меня наставить; если угожу —
Я буду знать, что мой рассказ хорош,
А если нет, цена рассказу — грош».
Бретонцы славные в былые дни
Слагали песни. Песни те они
Прозвали лэ646 по складу и напеву
Старинному. Их складывали девы
И хоть я сам еще не очень стар,
А помню их, но только не взыщите,
Коль что забуду, и меня простите.
Я неученый человек, простой
Риторике, наукам не обучен,
Но постараюсь рассказать получше.
Не изучал речей я Цицерона,647
И не бывал я на парнасских склонах.648
Лишь на полях цветы я различаю
Иль на узорных тканях и парчах,
И нет учености в моих речах.
Цветы риторики мне непривычны,
Но хоть не мастер я в сем трудном деле,
Рассказ начну, коль вы того хотели.
В Арморике,650 года тому назад,
Жил некий рыцарь, книги говорят,
Который щедро лил в сраженьях кровь,
Прекрасной госпожи, чей дивный лик
Бессилен описать людской язык.
К тому ж и род ее был так высок,
В мечте признаться, коей был объят.
Но, наконец, его душевный склад
И преданность, которой чужд расчет
В ней состраданье вызвали, и вот
Владыкой сделавши его своим
(Поскольку в браке верх имеет муж).
Чтоб укрепить союз их тел и душ,
Поклялся рыцарь в том, что никогда
Над нею власть супруга проявлять,
Ей ревностью обидной досаждать:
Нет, как любовник госпожи своей,
Намерен он служить покорно ей,
Чтоб от людей не потерпеть обиду.
Она ему промолвила в ответ:
«Я благодарна вам за ваш обет
Быть, как досель, почтительным ко мне.
Меж нами ссор не будет никогда.
Женою верной буду вам всегда,
Пока дышу». И жизнь их потекла
Спокойно, радостно, не зная зла.
Что к дружбе ключ — взаимоподчиненье.
Друзья должны в согласье полном жить, —
Насилье может дружбу задушить.
Его не терпит бог любви: тотчас,
Как все духовное, любовь вольна,
И всякая достойная жена
Свободной хочет быть, а не рабыней.
Мила свобода ей, как и мужчине.
Себе не портить раздраженьем кровь,
Высокой добродетелью, по мненью
Людей ученых, надо счесть терпенье:
Оно сильнее строгости стократ.
Другому в строку, счастья недостоин.
Ты должен в обращенье быть спокоен.
Найдется ли на свете человек,
Который не споткнулся бы вовек?
Хмель, плотского состава измененье
Ошибку нам внушают не одну;
Нельзя же все их ставить нам в вину.
Кто властвовать желает над собой,
Чтоб не нанесть взаимной дружбе вред,
Наш рыцарь госпоже свой дал обет,
И та супругу с самого начала
Примерной быть женою обещала.
Стал господином и слугой зараз
Достойный рыцарь, — господином в браке,
Слугой в любви. Но понимает всякий,
Что он по существу владыкой стал,
Хотя и госпожа ему она,
Но вместе с тем, однако, и жена.
И вот, счастливый, с молодой женой,
Наш рыцарь в путь отправился домой.
И потекла чреда блаженных дней.
Сказать сумеет ли, кто не женат,
Какой полна отрадой из отрад
Супружеская жизнь? Блаженный год
Наш рыцарь (Арвирага из Кайрруда651
Носил он имя) вздумал, что не худо
Ему бы в Англию на год-другой
Отправиться за славой боевой
Мой автор сообщает, что примерно
Два года прожито там было им.
Теперь от Арвирага поспешим
К его жене, прекрасной Доригене.652
Чем жизнь свою, о нем и день и ночь,
Своей тоски не в силах превозмочь,
Она рыдает и клянет разлуку,
Доставившую ей такую муку,
Друзья бедняжки, не жалея сил,
Стараются развлечь ее, утешить,
Советуют ей голову не вешать,
Твердят о том, что оснований нет
Чтоб излечить ее от злой тоски,
Им все усилья кажутся легки.
Мы знаем, что настойчивым трудом
И с камнем можно совладать, на нем
Слова друзей подействовали так,
Что в душу Доригены утешенье
Проникло наконец, и облегченье
Ее больная ощутила грудь;
Могла от тяжкой муки отдохнуть.
И двинуться в обратный путь готов.
Когда б не эти письма Арвирага,