В притворстве с ним сравниться отдаленно.
Ко мне свой взор направив восхищенный,
Что в этот миг быть мной почла б за счастье
Любая и умнейшая из жен.
Представился таким покорным он,
И я с такой неколебимой верой
Что умерла б охотно, — лишь бы он
Душой спокоен был и огражден
От неприятности, пусть самой малой.
И очень скоро я послушным стала
Мне стал он безграничный властелин.
Хочу сказать, что я своею волей
Располагать уже не смела боле,
Поскольку то совместно с честью было.
И полюбить мне не придется, нет!
Со мной он прожил около двух лет,
Не вызывая у меня упрека,
Но вот в конце указанного срока
О том, какая горькая печаль
Мной овладела, говорить не стану, —
Сердечную ведь не опишешь рану.
Скажу одно: тогда я поняла,
И нетерпима мнилась мне разлука.
Прощаясь с ним, я думала, что мука
Его терзает также, — так уныл
И взор, слезою замутненный, был,
Я ничего не чуяла дурного.
Себе я говорила, что домой
Вернется скоро ненаглядный мой,
Чтобы зажить опять со мною вместе,
Так, сделав добродетель из нужды,
Я не роптала против злой беды.
Скрыть от него тоску стараясь, я
Ему сказала: «Видишь, я твоя,
Будь верен мне и ты, желанный мой!»
Что он ответил, повторять не буду:
Шептал он сладко, поступил же худо.
Он обласкал меня и прочь пошел.
Коль хочешь супа с сатаной хлебнуть.641
Итак, в далекий он пустился путь
И там, на новом месте, очень скоро
Почувствовал, что к вору тянет вора,
(Ведь так как будто люди говорят).
Разнообразье люди любят тоже,
Они весьма, весьма на птиц похожи,
Которых в клетках держат у себя.
Ей устилай хотя бы шелком клетку,
Давай ей мед и сахар на заедку,
Но лишь открылась дверца — и тотчас,
Ногами чашку сбросивши, от вас
Нужна, как воздух, перемена ей.
Птиц даже самой благородной крови
Манит и радует лишь то, что внове.
Мой сокол точно так же поступил;
И обольстителен чертою каждой,
Но самку коршуна ему однажды
Случилось встретить на своем пути,
И голову он потерял почти, —
И крест поставил на своем обете.
Погибла я в тот злополучный миг».
Тут соколица, вдруг издавши крик,
На грудь Канаки жалобно упала,
Слез пролила над ней, не находя
Утешных слов. Немного погодя,
Принцесса птицу отнесла домой
И наложила нежною рукой
Потом пошла в леса и на поляны
Искать разнообразных трав целебных,
Для заживленья ран ее потребных.
Она о бедной день и ночь пеклась,
Воздвигла клетку ей она засим,
Всю бархатом устлавши голубым642
В знак верности супруги этой редкой.
Зеленою была снаружи клетка
Чижей и соколов, сычей и сов.643
Чтоб делать им визгливые попреки,
Написаны тут были и сороки.
Канаку покидаю я сейчас
Про горькое раскаянье и стыд,
Велевшие — преданье говорит —
Вернуться соколу к своей супруге,
Что было также и плодом услуги
Теперь как раз мне время подошло
К боям кровавым перейти, к сраженьям
И к разным небывалым приключеньям.
Сперва остановлюсь на Камбускане
Потом пойдет об Альгарсифе речь,
Кому жену булатный добыл меч, —
О том, как принца этого к победе
Сквозь бедствия привел скакун из меди;
Как за Канаку Камбало копьем
Сразил обоих братьев. Мой рассказ
К событьям этим перейдет сейчас.
Так Аполлон взвился на колеснице,
Что хитрого Меркурия границы Владений…645
………….
И джентльменом ты слывешь по праву, —
Сказал Франклин. — Хоть молод ты, а все ж
Разумника такого не найдешь
Средь юношей; не можем пренебречь мы
Будь счастлив, Сквайр, но только во все дни
Свою ты скромность, друг мой, сохрани.
Родил я сына и скажу вам прямо:
Такой дурашливый он и упрямый,
Я уступил бы, лишь бы мой щенок
Был скромностью такою наделен.
Мой сын — дурак. Уверен я, что он
Мое богатство без ума растратит.
Хотя б не получил он ничего
В наследство. Часто я браню его,
Что к добродетели он не привержен.
Все в кости бы играть да ставить верши, —
Так жизнь свою он хочет провождать,
С пажами болтовню затеять рад,
Хотя полезней было б во сто крат
Вращаться среди знатных кавалеров,