Каждый час ранит, последний убивает

Она отпускает меня, и я с трудом поднимаюсь. Сейчас не время начинать борьбу, потому что в любой момент я могу потерять сознание. Я подбираю письмо, кладу в карман блузки и снова принимаюсь за работу. У меня дрожат руки, по пылающим щекам текут слезы.

Когда отец прочтет это письмо, то откажется от меня. Навсегда.

Около полудня Межда делает себе бутерброд, а я продолжаю уборку. Она ест его, стоя передо мной, летят крошки, а ведь я только-только пропылесосила всю квартиру.

Мне кажется, что вечер длится бесконечно. Я едва могу двигаться, ужасно болит спина. Я еле держусь на ногах.

Наконец около семи вечера с работы возвращается мадам Бенхима и дает Межде деньги.

И мы снова едем на фирму, в машине на заднем сиденье я засыпаю.

Короткий перерыв.

Мне нужно убрать примерно тридцать кабинетов. Я по-прежнему ничего не ела и совсем не спала. Спина вот-вот развалится на мелкие кусочки. Руки все в порезах, голова гудит от боли и ненависти.

Несколько раз за ночь я едва не теряю сознание. Но за мной следит злобная Межда. Она оперлась о перила на первом этаже и не пропускает ни одного моего движения. Около двух ночи ноги перестают меня слушаться, и у какой-то двери я соскальзываю на пол. Межда тут же прибегает, хватает меня за волосы и ставит на ноги:

– Так, лентяйка, заканчивай уборку, мне уже спать пора!

Мы уезжаем в четыре тридцать утра. Межда подталкивает меня к машине, потому что идти сама я уже не в состоянии. Как только я сажусь на заднее сиденье, то пристегиваюсь и закрываю глаза. И тотчас же засыпаю.

Шум мотора стихает, я резко открываю глаза и отстегиваюсь. Я нахожусь в полусне и не сразу понимаю, что машина остановилась непонятно где.

– Выходи, – приказывает Межда.

– Но…

– Проваливай! – орет она.

– Где мы?

– Раз ты не способна даже работать, ты мне больше не нужна. Выходи из машины и вали на все четыре стороны.

Я озираюсь и вижу какой-то пустырь, заброшенный завод, остовы машин.

– Давай, брысь отсюда!

Межда выходит, открывает с моей стороны дверь, хватает меня за руку и заставляет выйти из машины. Потом толкает меня вперед.

– Вы же не бросите меня здесь! – говорю я со слезами в голосе.

– Вести себя надо лучше! На панель пойдешь, шлюшка!

Меня пробирает ледяной холод. Начинается паника. Межда садится за руль и заводит мотор. Тогда я бросаюсь к машине и стучу по стеклу.

– Пожалуйста, мадам! Не бросайте меня!

Машина медленно едет, я иду за ней. Межда жмет на газ, я начинаю бежать и кричать, пока не падаю в лужу.

Машина останавливается, Межда снова выходит. Она смотрит на меня с высоты своего роста. А я вся в слезах стою на коленях в ледяной воде.

– Что такое, Тама? Хочешь со мной остаться?

– Не бросайте меня!

– А с чего бы мне продолжать о тебе заботиться, а?

Я инстинктивно чувствую, что надо ее умолять. Потому что думаю, что она ждет именно этого. Надеется.

– Пожалуйста, мадам… прошу вас, не бросайте меня тут! Умоляю вас…

Она улыбается и идет обратно к машине. Открывает багажник, вынимает оттуда старое покрывало и бросает его на заднее сиденье. Потом оставляет дверь открытой и ждет, скрестив руки на груди. Тогда я делаю титаническое усилие, встаю на ноги и сажусь в машину.

– Смотри не запачкай! Ясно?!

– Да, мадам…

Мне кажется, что мы едем целую вечность. Я дрожу от холода и уже не сплю.

Каждую секунду я говорю себе, что мне следовало убежать. Что я ужасная трусиха. Маргарите бы стало за меня стыдно.

Я слаба и знаю это.

Иначе я не была бы рабыней… как мне часто говорили.

Мы подъезжаем к дому и поднимаемся на шестой этаж. Межда захлопывает дверь и кладет ключи в карман брюк.

Неожиданно я понимаю, что она не била меня ни вчера вечером, ни сегодня утром, но не била лишь потому, что мне нужно было работать. Чтобы ей заплатили Бенхима и на фирме.

Едва я это осознала, как получила сильный удар в затылок. Я падаю на пол, у меня даже нет сил встать.

Сейчас субботнее утро, пять тридцать. Добро пожаловать в выходной день…

Межда продолжает избивать меня ногами. Я защищаю тело, как могу, но мне не удается избежать ненависти, которую она сдерживала больше суток. Межда хватает разделочную доску и яростно меня колотит.

– Ты специально нагадила Кара-Сантосам, чтоб они тебя выгнали! – орет она. – Чтобы мне лишний раз насолить?! Признавайся!

И я признаюсь. Я бы в чем угодно призналась. В любом проступке, в любом преступлении.

– Я так и знала! – ликует Межда.

Град ударов наконец прекращается.

У меня из носа идет кровь, и рот весь в крови.

Кровь стекает по лбу, кровь заливает глаза.

Межда хватает меня за волосы и запрокидывает мою голову.

– Ну что, выбросить тебя на улицу? На обочине оставить, как бродячую собаку?

– Нет! – отвечаю я, всхлипывая.

– Нет?

Она ставит ногу на мою левую руку, наваливается всем весом, как будто хочет вдавить ее в пол. Я ору от боли. Ору, как сумасшедшая. И получаю новый удар по спине. Снова кричу и срываю голос. Я затихаю, Межда отпивает воды и смотрит на мою агонию. Потом она полностью меня раздевает, у меня нет сил ей помешать. Внутренней энергии у меня остается ровно на то, чтобы просто выбраться живой из этого кошмара.