Казан, баран и дастархан

Да, часть медной посуды непременно должна быть тщательно луженной, другая часть может оставаться просто медной, но надо знать, в какой посуде что готовить, что можно класть в одну и что ни в коем случае нельзя класть в другую. Кстати, нужно помнить: чего точно нельзя — так это хранить готовую еду в медной посуде. Но вот беда — в Москве, говорят, не осталось ни одного мастера под вывеской “лужу, паяю, примуса починяю”. Ладно, слава Газпрому и РАО “ЕЭС России”, в примусах надобность практически отпала. Но как же, позвольте, где теперь лудить посуду? Где починить кухонную медь? Негде. В Москве просто не у кого починить прохудившийся самовар или запаять забытый на плите чайник. Вся надежда на небольшие города, где сохранились традиции и к тому же люди более бережливы и не торопятся выкидывать из дома старые “заслуженные” вещи, знают им цену. Так что, говорят, ближайшие к столице лудильщики живут то ли в Тверской области, то ли в Туле.

Но все равно: качество, с которым позволяет готовить медная посуда, не оставляет мне альтернативы — понадобится, буду возить свою утварь хоть за тридевять земель и чинить ее там. Вообще, я обратил внимание, что медную посуду до сих пор изготавливают именно в тех странах, где… гастрономические традиции действительно богатые и где народная кухня хорошо сохранилась. И если повара в какой-то стране пользуются на кухне медью, то это один из признаков того, что здесь живы кулинарные традиции и этот край интересен с кулинарной точки зрения. Недавно я купил замечательную кастрюлю и сотейник — итальянские. Кто был в этом сапоге сапогом, скажите мне: как там с кухней дела обстоят? Все в порядке, я слышал? То-то же!

Вот и в Азербайджане есть целый город, в котором все мужчины занимаются изготовлением медной посуды и предметов домашнего обихода. Городок этот называется Лахыч, и расположен он вдалеке от автодорог, высоко в горах, в очень живописном и благодатном месте. В Лахыче семь улиц и семь кварталов, а еще один мост через бурную речку, соединяющий городок со всем остальным миром. Надо сказать, остальной мир не забывает это чудесное место. Сюда приезжают практически все путешествующие по Азербайджану, да и сами азербайджанцы хоть раз в жизни, да побывают в этих краях. Потому что Лахыч завораживает, в нем наконец-то теряется ощущение суеты и спешки, а время начинает течь по-другому — не годами, не точными датами авиарейсов и минутами совещаний, а столетиями. Здесь запросто могут сказать “мой дедушка” о человеке, жившем семь веков назад. И даже назовут его имя, потому что это он однажды собрал аксакалов города и убедил их соорудить в городе канализацию. Да-да, под этой мостовой проходит канализация, сложенная из каменных плит, вытесанных из плоского речного камня. Вода в город приходит по желобам водопровода, и в городе повсюду есть места, где воду можно набрать в высокие медные кувшины.

Местным красавицам не приходится ходить по воду далеко, источники расположены прямо на улице и так близко к домам, что девушкам едва хватает пространства для того, чтобы успеть покрасоваться с кувшином на плече. А нравы здесь строгие, ночных клубов нет.

Где чаровнице еще испытать силу своего взгляда, как не у источника, демонстрируя свою грациозность и стать, поднимая кувшин на плечо? Все вот здесь — у воды, на главной улице. Пройти по этой улице — дело на целый день. Невозможно пройти мимо старушки, что вяжет бесконечные носки и чулки да продает расшитые платки с прилавка, у которого сидит целыми днями. А как не поздороваться со старым мастером, присевшим со своими инструментами поближе к свежему воздуху, у двери? Знаете, сколько времени у вас может занять посещение мастерской? Ведь разглядывать старинные вещи, готовые третий век служить каждому купившему их после реставрации, да смотреть, как прямо сейчас, сию минуту, из-под рук мастера выходят точно такие же блюда, кувшины и самовары, можно хоть до вечера!

Но интереснее всего в кузнице, где кухонная и домашняя утварь обретает свою форму, где кусок металла превращается то в блюдо, то в кувшин, то в казан, а будь на то воля мастера и Аллаха, может превратиться и в десятки недорогих ювелирных украшений, обладающих поразительной способностью радовать взор и душу. Вот горн — настоящий, со старыми, но надежно работающими мехами. Вот наковальня, вокруг которой становятся одиннадцать ковалей, а мастер садится на невысокий табурет и начинает дирижировать молотобойцами. В руках у мастера щипцы и небольшой молоток, которым он только указывает, куда бить. В руках у ковалей различные молоты, молотки, молоточки, каждый из них называется по-своему. Мастер произносит название очередного молота и показывает, куда бить. Все происходит очень быстро. Град древних, коротких, лаконичных слов, отрывисто и глухо слетающих с губ мастера, отзывается градом ритмичных ударов. Удар каждого молотка возвращается из-под потолка кузни особым тоном.