Каторжанин

— Что-о-о? — девушка вытаращила на меня глаза. — Да что вы себе позволяете?!! Я вам что… — она от злости запнулась. — Я что, ваша личная собственность?

Мадину скандал никак не беспокоил, совсем наоборот, скорее всего, она получала от него искреннее удовольствие. Девочка отошла на пару шагов и весело скалилась.

Уж не знаю, чем бы всё закончилось, но миротворцем очень неожиданно выступил Яков Самуилович.

— Тише, тише, молодые люди… — еврей картинно развел руками. — К чему весь этот гевалт? Я всё понимаю, дело молодое, когда я ругался со своей драгоценной Хаей, об етом знала вся Молдаванка, но здеся не время и не место. Ой, вот только не надо на меня смотреть, как поп на мацу, сначала послушайте, что я вам скажу… — он приобнял Майю за плечи и что-то ласково шепча ей, увёл в сторону.

— Умная старика, — уважительно прокомментировал Тайто. — Я тоже такая быть, когда седая борода.

— Ага-ага, — насмешливо прогудел Лука. — Седые мудя ума в башке не прибавят.

— Это что ты такой сказала? — вскипел Тайто, но тут же заткнулся под моим свирепым взглядом.

Яков Самуилович вернулся к нам уже без Майи.

— Вот и всё… — старый еврей улыбнулся. — И было за что кипишевать? Таки Майя Александровна остаётся, а я иду с вами.

— Яков Самуилович, вам-то в вашем возрасте, куда?

— Вот не надо мне здесь! — строго прикрикнул фельдшер. — Ви что хотите, чтобы моя Хая спросила у меня на небесах: ты где был старый шлемазл, когда порядочные люди резали этих косоглазых поцев? Тока дайте мне какую-нибудь ружью, не чтобы оно мне было сильно надо, но, чтобы как у всех…

Когда я уже уходил из лазарета, Мадина опять сунула мне тайком записочку.

Я развернул её и опять чуть не расхохотался.

Девочка писала:

«Она всё надела, что ты вчера дал. В зеркало смотрела, смеялась, говорила, что тебе, наверное, понравится, если увидишь. И меня одеть заставила. Фу-у-у, как неудобно, я сразу опять сняла. Но ты ей не говори, не забывай об моих ухах…»

— Ах ты моя милая шпионочка…

Настроение опять поправилось. Я выкурил сигару, наорал на первого попавшегося под руку зазевавшегося ополченца и отправился к уже выстроившемуся личному составу.

На языке вертелась куча разной пафосной и патриотической хрени, но я решил не юродствовать и сказать то, что всегда говорил перед боем в средневековье. Пятнадцатый век или двадцатый — разницы нет, перед лицом смерти люди все одинаковые.

Прошёлся вдоль строя, помедлил, ухмыльнулся и процедил.

— Не понял, желудки, что за кислые рожи? Вы что, хотите жить вечно? Даже не тужьтесь, всё равно не получится. Все мы сдохнем, и без разницы, чуть раньше или позже. Главное, чтобы на том свете не стыдно было посмотреть в глаза тем, кто ушёл до вас. Просто идите и надерите задницы косоглазым тварям, покажите кто здесь хозяин. А потом все вместе надерёмся до чёртиков. Не понял? Ура, вашу мать!

Над Тымово пронесся дружный яростный рёв.

— Ур-р-ра-а-а!!!

— Так-то лучше будет. Выступаем…

Глава 17

С собой взял обе трофейные пушки и оба пулемёта. Конечно, расчёты не успели подготовить, но Максаков пообещал, что с наводкой справится сам, главное, чтобы снаряды подносили. Второй пулемётчик тоже нашёлся — как нельзя кстати, один из солдат из группы Кошкина, прямо перед отправкой на Сахалин, успел пройти ускоренные пулемётные курсы. Понятное дело, что до настоящего пулемётчика ему как до Пекина в известной позиции, но на безрыбье и сам, того, раком станешь.

Личный состав подгрёб почти весь, для охраны каравана оставил только полтора десятка человек из числа ополченцев вместе с айнами. Можно сказать, пошёл ва-банк. Если грохнем гарнизон Дербинского, практически весь север острова будет перед нами открытым. Правда ещё остаётся японский батальон из Александровска, но к нам он точно не успеет. Пока японцы морем перебросят подкрепления, мы уже выйдем на оперативный простор. Ну а если грохнут нас… Тогда всё плохо. Впрочем, такой вариант я тоже предусмотрел — назначил точку сбора уцелевших, чтобы начать всё сначала. Одно поражение ещё не повод сдаваться.

Предварительной рекогносцировки не стал устраивать — не было времени. Понадеялся на слова местного ополченца — охотника из Тымово. Тот пояснил, что в четырёх верстах от посёлка, есть подходящее место для качественной засады. И не обманул: длинные вырубки, почти в треть версты, по обе стороны дороги, а в сотне метров справа, невысокая скальная гряда — самое то, чтобы устроить самураям качественный карачун. И самое главное, очень трудно эту самую засаду обнаружить.

Добрались к обеду, я сразу отправил казачков на лошадках в дозор по нескольким направлениям, а пока остальные бойцы отдыхали после марша, сам с командным составом принялся осматривать местность.

— Михаил Константинович, какая минимальная дальность стрельбы шрапнелью, из этих японских шарманок?

— Четыре кабельтовых, — быстро ответил мичман, но сразу же поправился. — Где-то четверть версты.

— Н-да… — я глянул на лес. — То есть, прямой видимости у нас не получается…