Каторжанин

Пришлось соврать, что да. Ну а что я скажу? Что это стихи человека, который ещё не родился? То, что он из будущего, я знал точно, вот только фамилии никак не мог вспомнить.

Ну а потом я устроил бал Майе и Мадине. Лука мастерски наяривал на единственной в деревне гармони, ну а мы всласть наплясались. Я даже научил сестёр средневековому танцу под названием кароль и фокстроту из будущего, соврав что сам их придумал.

А ещё через сутки все мы отправились в дорогу.

Глава 11

День отправки ознаменовался ещё двумя смертями.

Рано утром нашли в коровнике Настю, девушка висела в петле, в той же рубахе и веночке, в которых сжигала японцев.

А уже когда собирались отчаливать, вдруг обнаружили, что куда-то запропастился Нил Фомич. А после недолгих поисков обнаружили его в клетушке, где дед всегда обитал.

Старик лежал, вытянувшись по струнке в домовине, долблёном из цельной колоды гробу, в чистом исподнем, на иссохшем лице застыла одновременно благостная и суровая улыбка, а в сложенных на груди руках он держал, всё ещё теплившуюся восковую свечку.

Меня так тронула смерть Фомича, что я даже хотел перенести отправку на следующее утро, но потом, после спешных похорон, всё-таки дал команду отчаливать. Куда, и так времени нет…

Последним на борт лодки заскочил здоровенный котяра, размером почти с рысь — единственная домашняя животина, оставшаяся в деревне. Непонятно зачем, японцы первым делом перестреляли всех собак и кошек. Кошак держался независимо, шипел аки змея, но после доброго шмата лососины, даже позволил мне погладить его по холке. Правда для порядка прикусил руку, но не сильно.

А дальше… дальше начался ад.

Мне раньше казалось, что плыть по реке — это приятное и необременительное занятие. А что тут трудного, иди себе по течению, глазей по сторонам и наслаждайся живописными пейзажами.

Может так и есть, где-нибудь на Волге или на Днепре, но, чёрт побери, только не на грёбаных сахалинских ручьях, только по дикому недоразумению названными реками.

Живописных пейзажей хватало. Но остальное…

Относительно спокойные участки, щедро разбавляли стремнины, с диким бурным течением, а их, в свою очередь, сменяли отмели, через которые приходилось сотни метров тянуть лодки как заправские бурлаки, или вообще перетаскивать по суше, обходя пороги и завалы из топляков.

За двое суток мы прошли всего полтора десятка верст и почти полностью выбились из сил, но, к счастью, на оставшемся отрезке пути до Малого Тымово, Пиленга наконец угомонилась и получилось немного отдохнуть.

Вечером, когда оставалась всего полторы версты до посёлка, караван причалил к берегу. Наспех обсушившись у костерка, мы похлебали ушицы из кеты, слегка сдобренной крупой, после чего я устроил военный совет.

К слову, моё лидерство в военных вопросах никто не собирался оспаривать, Собакин, тот вообще, как-то сразу признал во мне своего кумира и даже начал во многом копировать, а капитан Стерлигов, оказался достаточно умным для того, чтобы сразу понять, что мешать не стоит. За ополченцев я не говорю, да и кадровые солдаты качать права не собирались. Все они, как один, добровольно согласились воевать дальше, а это уже о чём-то говорит.

Как выразился унтер Семен Потапыч Серьга, основательный и красномордый мужик с бравыми усиками а-ля кайзер Вилли:

— Солдатская доля такая, вашбродье, помереть, когда прикажут, опять же, за правое дело, святое, можно сказать, тока обидно будет, если без толку сгинем. Ты ужо постарайся, чтобы толк вышел, а мы подсобим чем сможем. Ты боженькой в темечко целованный, тебе и рулить, а то, что каторжанин бывший, так я всякого навидался, уж поверь, иной варнак поболе человек, чем какая-нить морда при погонах.

А вообще, послужившие вволю солдатики, со временем обретают интуитивное чутьё, с кем из начальства можно голову сложить не за понюшку табаку, а с кем ещё пожить. В этом я убедился, ещё когда шастал по Европе в банде рутьеров…

Твою же мать… опять выскочило… Боль Христова! Нет, чтобы вывалить всё и сразу, так выдаёт по чайной ложке. Рутьеры, рутьеры… Кто такие и какого хрена они шастали по Европе, бог весть. Но не суть.

В наличии шестьдесят два ствола — сорок два солдата, шестнадцать ополченцев, ну и я с Собакиным, Стерлиговым и Лукой. Хотя вру, пяток гражданских придётся оставить с караваном — тут остаются только бабы, старики и дети. Сгинем мы — сгинут и они, а так остаётся шанс дойти до места.

Ну и айны, правда в моей команде их осталось вполовину меньше: Тайто и ещё трое. Остальные перестали высказывать особенное желание воевать с косоглазыми. Староста успел развить контрпропаганду и опять загнал их под своё влияние. Вот же мудило бородатое…

Итого получается шестьдесят бойцов — вполне достаточно, для того чтобы кошмарить японские гарнизоны.

С вооружением более-менее прилично — вместо берданок я выдал ополченцам Арисаки. С патронами тоже нормально, японских вдоволь, а к мосинским трёхлинейкам поменьше, но тоже хватает. Ну и пулемёт, как главный и единственный резерв. Так сказать, последний довод королей. Или короля?