Каторжанин

Густой частокол чахлых елей, на скрюченных ветвях висят пласты мха, всё серое, блёклое, даже несмотря на летнюю пору.

Да уж, местные пейзажи явно нельзя назвать приветливыми — мрачно до жути. Хотя мне уже стало нравиться, эдакий вариант сказочных дебрей: страшных, но донельзя живописных.

Опять же, гнус на воде почти не донимает, так что путешествие получается вполне комфортным.

На дне лодки вдруг забился громадный кижуч[7] — полным ходом пошёл нерест — и айны прямо на ходу, для пропитания в дороге набили острогами рыбы, которую лопали сырой, поливая каким-то мерзко смердевшим соусом из бамбуковых бутылочек. Я соус не рискнул пробовать, но рыбку трескал за милую душу, только слегка присыпал солью. Отличная еда, правда очень хочется чего-то поосновательней, к примеру, фаршированного перепелами оленьего окорока или пулярок в трюфелях или…

Н-да… опять плющить начало. Вот откуда оно берётся, если я тех трюфелей сроду не едал? Ну да ладно.

Но больше всего не хватает хорошей выпивки. Ладно с тем арманьяком, прицепился же, прости господи, тут даже обычного коньяка днем с огнём не найдёшь. Одно саке, мать его ети.

— Отец, вот говорить мне… — Тайто опять приспичило поболтать. — Ты ведь убивать япона, потому что они твой враг?

— Да, враги… — честно ответил я. — А хорошие враги — это мёртвые враги. Не убьёшь их — они заберут землю, твою жену, твой дом, а потом убьют тебя. По-другому не бывает, всегда так.

— Так, так… — одобрительно покивал айн. — Но к нам приходил один ваша…в такой длинный чёрный платья и длинный борода, как у нас, только совсем жидкий… — Тайто ухмыльнулся. — И говорил, если кто-то ударить тебя по щеке, надо подставить вторую. Тоже руса, как ты. Говорил, что так написано в очень умный главный книга. Почему ты так не делаешь?

Я невольно задумался. Уел, хренов бородач. Нашёл знатока. Ну и что ответить? Говорить, что тот священник порол чепуху — нельзя, айны относятся к русским очень доброжелательно, считают одним народом с собой. Даже несмотря на то, что местные власти повадились драть с них ясак, вопреки запрету чуть ли не с екатерининских времен.

— В главной книге много всего написано… — после недолгого раздумья ответил я. — Там есть ещё такие слова: око за око, зуб за зуб. Так что, каждый выбирает себе сам, как жить.

— Отец, ты выбрал правильно! — умудрёно и важно кивнул Тайто. — Глаза выбивать за глаза, зуба за зубы. Я тоже выбирать, как ты. Я теперь всё буду делать как ты!

— Почему ты называешь меня отцом?

— А кто ты? — искренне удивился айн. — Сильный, умный, учишь нас, защищаешь нас — конечно, отец.

Из зарослей папоротника на берегу вдруг высунулась лобастая медвежья башка. Тайто немедленно подорвался и почтительно поклонился косолапому. Точно так же поступили остальные айны.

«Странный народец… — подумал я. — Хотя… почему странный? Они поклоняются медведю, живому существу, понятному и осязаемому, а мы вообще непонятно кому…»

Некоторое время все молчали, а потом молчание нарушила Майя — она сидела вместе Мадиной напротив меня, посередине лодки. Сестра дремала у неё на плече, а сама Майя, что-то писала в толстой тетради.

— Айны удивительные люди, — тихо сказала девушка, отложив карандаш. — Они чистые и невинные, как младенцы. Живут в мире с собой и всем, что их окружает. Все обычные для нас пороки для них абсолютно чужды. Они даже просят прощения у диких зверей, после того как убьют их.

«Вот зачем они кланялись дохлым японцам… — я про себя ухмыльнулся. — Удобно; убил — попросил прощения — и всё, как с гуся вода. Ну и нахрена ты мне это рассказываешь?..»

— Но… — Майя запнулась. — Но каким-то странным образом они увидели в вас кумира. Хотя ничего необычного. Они как дети тянутся ко всему… всему неизведанному. Знаете, как они вас называют, Александр Христианович? Отцом-медведем. А медведь для них божество. И теперь я боюсь, что… что вы можете сделать из них нечто страшное… таких же зверей, как и мы…

Я сразу даже не нашёлся что сразу ответить.

— В нашем мире… — после долгой паузы выдавил из себя, — в нашем мире чистые и невинные долго не живут. Айны тоже исчезнут без следа, японцы их уничтожат. Просто растворят в себе. Но я не собираюсь из них кого-то там делать. Просто покажу дорогу, а выбирать будут они сами. И не беспокойтесь, не думаю, что айны пойдут за мной, они для этого… слишком невинны, как вы говорите.

— А вы Александр Христианович? Вы что дальше собрались делать? — Майя внимательно на меня посмотрела.

Я ответил не задумываясь.

— Это очень сложный и одновременно простой вопрос, Майя Александровна. Сейчас — защищать вас и себя любыми доступными способами. А дальше буду стараться сделать так, чтобы японцы никогда не почувствовали себя хозяевами на Сахалине. Как? Вот тут как раз начинается сложная часть ответа.

Майя просто кивнула и резко сменила тему разговора.

— Скоро по правому берегу покажется хутор тёти Стаси. Она там живёт с мужем и внучкой. Я хотела бы её проведать, да и Мадина будет очень рада. Станислава Казимировна и дядя Яцек удивительно добрые и приветливые люди. Она бывшие каторжане, политические.