Катешизис

Каин развернулся и пошёл прочь. Я смотрел ему вслед и не видел уже согбенного дряхлого человека, которым он казался при наших первых встречах. Небрежной уверенной походкой от меня уходил творец Его Собственной Вселенной. Я позавидовал ему. Как, возможно, когда-то он, своему брату, если молва человеческая не врёт. В следующий раз обязательно спрошу, правда ли из-за зависти он его замочил.

А сейчас, действительно, нужно было идти работать.

«Буревестник» блистал неоновыми лампочками и цветными огнями. Будь, что будет, подумал я и вошёл в дверь с чёрного хода, на которой было написано лаконично и многозначительно «только для сотрудников».

***

Светловолосый, курчавый юноша, сидел, размахивая ногами, на жерди забора и доедал яблоко. Метрах в четырёх от него орудовал мотыгой человек постарше. Мужественный загорелый торс, привычные размеренные движения, выдавали в нём земледельца, что называется, от роду. Он был угрюм, молчалив и сосредоточен, в отличие от юноши, который сидел рядом на изгороди, болтал без умолку и беспрестанно жестикулировал.

— Брат, - говорил он, набив рот сочным яблоком, - послушай, какие стихи я сочинил недавно. Надев на лицо маску страсти, он стал вдохновенно декламировать:

Солнце в зените -

Господь вседержитель.

Каплями пот

По могучему торсу стекает:

Трудится Каин.

Зде…

— Шёл бы ты Авель… к своим овцам. Занялся делом, - прервал его человек постарше, продолжая ритмично взмахивать мотыгой.

Авель раздражённо фыркнул:

— Но ведь ты даже не дослушал.

— Мне некогда, - отвечал Каин. – Если я не вспашу землю, она не даст плодов. Если она не принесёт плодов, мне нечего будет есть. А, если мне нечего будет есть, я умру.

— Но ведь ты сам так захотел. Земля была твоим выбором. Смотри вот, я выбрал овец. У меня есть их шерсть и их мясо, признаться по правде, я иногда его ем, не смотря на запрет, - юноша указал пальцем в небо, давая понять, откуда ветер дует. - Я всегда сыт, одет, обут, и у меня больше свободного времени, чтобы творить.

— Творить? – изумился Каин, на секунду прервав размеренность работы, - что же ты творишь?

— Ну, ты же сам меня не дослушал. Не стал слушать мои стихи.

— А отцу и матери ты читать их пробовал? - с усмешкой спросил Каин.

— Им некогда, - с сожалением сознался Авель и бросил огрызок яблока прямо под ноги брату. Каин вздохнул, поднял брошенное и отшвырнул за границы надела, окружённого брёвнами ограды.

— Зачем тебе забор? – спросил Авель, - Ведь кроме нас здесь никого нет?

— Чтобы твои овцы не топтали вспаханную землю.

Мотыга ритмично вонзалась в грунт, выворачивая куски жирной почвы.

— Тебе жалко земли? – удивился младший брат, - Да, её вон сколько, - он развёл руками и чуть не упал, едва успев зацепиться ногой за нижнюю перекладину.

— Мне жалко труда, - пояснил Каин, не отрываясь от заботы.

Овцы паслись неподалёку. Жужжали слепни. В траве стрекотали кузнечики. Авелю нравилась какофония лета, и он радовался наличию свободного времени, позволявшего ему наслаждаться происходящим. Он подставил лицо льющемуся солнечному потоку и зажмурил от удовольствия глаза.

— А ты не пытался заниматься чем ни будь другим? – спросил Авель брата, - чтобы физический труд тебя так не изматывал. Может, ты был бы добрее?

— Гм, - тут уж Каин поставил мотыгу, оперся на рукоять, и, тяжело дыша, обратился к Авелю, То есть, ты считаешь, что я злой?

Авель не смотрел на него:

— Ну не злой. А, как бы тебе сказать, невнимательный, просто. Замкнутый какой-то. Затравленный какой-то. Ничего кроме своей земли и мотыги не видишь, не замечаешь.

Каин сердился. Не то, чтобы ему было обидно. Не мог он на Авеля обижаться – всё-таки младший брат. Каину было хорошо с землёй, целыми днями он проводил в поту, возделывая почву, чтобы та отвечала ему взаимной любовью.

— Чем же я плохо отношусь к родителям, к тебе? – спросил Каин..

Авель отвлёкся от солнца. И тут Каин заметил какую-то перемену в его глазах. Что-то нехорошее промелькнуло искрой в зрачках брата.

— Ты не дослушал моё стихотворение. А я ведь его сочинил – это тоже труд. И, кстати, не меньше твоего.

Каин ничего не ответил. Плюнув на ладони, он вновь взялся за мотыгу, пытаясь подавить раздражение, вызванное словами брата.

— Я не спорю, - заговорил он, поднимая высоко над головой мотыгу, а затем с силой вонзая её в землю, - для твоих стихов, как ты их называешь, нужно время и определённые усилия. Но что и кому они дают, кроме тебя? Вот ты, - мотыга с глухим звуком вгрызлась в землю, - сочиняешь, навязываешь всем, заставляешь выслушивать, и хочешь, чтобы тобой восхищались, рукоплескали и превозносили до небес. Тебе ведь это нужно, ты же не мне хочешь удовольствие доставить, а сам его получить.

— Конечно, - злился Авель, слова брата его задели, - один ты у нас трудяга. Один ты у нас самодостаточен и не ждёшь похвалы. Тебе и без неё не плохо живётся.

Каин ничего не ответил, продолжая взмахивать мотыгой.

— Молчишь?! Сказать нечего!? - всё больше злился Авель.

Каин, казалось, лишь усерднее продолжал работать.