Катешизис

Двери открылись. Два коридора, ярко освещённых лампами дневного света расходились от кабины под углом, создавая распутье. Я совсем не чувствовал себя витязем с известной картины. У меня не было ни коня, ни пики, ни тяжёлого шелома. Не было уже прежнего любопытства, и затея казалась глупой. Зато были влажные ладони и тревога в животе. Несмотря ни на то ни на другое, я пошёл, повинуясь случайному выбору. Решив действовать наобум, я занёс палец над кнопкой звонка первой двери. Я почти почувствовал напряжение, с которым она отреагирует на мой палец, как вдруг за моей спиной раздался протяжный скрип. Резко обернувшись, я заметил, как открывается дверь, находящаяся чуть в стороне от лифта и ведущая в таких домах на лестничную клетку. За дверью что-то металлически брякнуло. Развернувшись, я медленно подошёл к ней. Вышел к лестнице. Ничего особенного. Только сквозняк, гоняющий бетонный запах. Снова что-то металлически лязгнуло. Я поднял голову и увидел, что решётчатая дверь на крышу не закрыта. Навесной замок распахнут, и болтается на петле двери, раскачиваемой заблудшим ветром. Я переложил книгу под другую руку и направился вверх. Осторожно, ступенька за ступенькой, я преодолел пространство, миновал решётку с разверзнутым замком и толкнул тяжёлую обитую железом дверь, выходящую на крышу.

Высотный ветер коснулся лица. Пока я путешествовал по подъезду, небо разъяснилось, солнце ожило, отдавая тепло последним дням золотой осени. Птицы летали рядом с крышей, щебетали громко, радуясь мошкаре, пойманной на лету. Каин, не замечая меня, сидел на перилах у самого края крыши, неспешно отрывал листы из глянцевых журналов. Увлечённо складывал из них самолётики. Подносил их к губам, прищурившись от удовольствия, дул в хвостовое оперение и запускал в небо. Каждый из них тихо кружился несколько секунд над крышей, словно говоря “спасибо” создателю, а потом исчезал из поля зрения, улетая жить своей собственной жизнью.

— Ну, что, нашёл? – спросил Каин, не поворачивая лица и продолжая следить за полётом своих аэропланов.

Я вздрогнул.

— Ты мне?

— Тебе, кому же ещё. Мы же с тобой одни на этой крыше.

Я замялся, чувствуя себя незадачливым детективом. Неловко было держать подмышкой томик Маларме.

— Значит, ты знал, что я иду за тобой?

— А как бы тебя пропустил охранник? – спросил он в ответ.

— Я думал, он ошибся, в смысле…

— Какой же ты чудной, Эдик, – продолжал конструировать воздушных голубей Каин. – Ты часто в жизни совершаешь поступки и думаешь, что делаешь это самостоятельно, но на поверку оказывается, что у тебя просто не было никакого выбора. Иначе ты поступить не мог. И не ты решал, где быть и в какое время.

Каин вырвал очередной лист из Cosmopolitan с фотографией Оксаны Робски, держащей в руках свой новый опус – поваренную книгу с рецептами кулинарных изысков жителей Рублёвки. Я смотрел, как он стал аккуратно сгибать страницу с двух сторон под углом, тщательно приминал сгибы, расправлял крылья. Потом он вытянул, что было мочи, руку с зажатым в ней самолётиком и запустил его в осеннее по-бабьему небо.

Самолётик полетел ровно между домами, над проезжей частью, пролетая мимо окон офисов, над макушками деревьев, слегка покачивая крыльями, но нос держа ровно и по ветру. Я не видел, куда он приземлился. Расстояние было большое, а бумажный голубь слишком маленьким, чтобы остаться надолго в поле зрения. Я думал над словами Каина:

— То есть, ты хочешь сказать, что на самом деле всё было подстроено. Что это не я шёл за тобой, а ты меня вёл. Что не я случайно встретил тебя в городе, а ты выловил меня среди сотен тысяч.

— Тебе обязательно нужны слова?. - Каин слез с перил. Его журналы закончились, а бумажные самолёты разлетелись в разные концы света. Он расправил джинсы на коленях. – Интересно, - спросил он у меня, - если бы бумажные голуби умели думать, они считали бы, что сами выбирают траекторию своего полёта?

Я понимал, о чём он говорит.

— Надеюсь, ты не думаешь, что определяешь эту самую его траекторию? Ведь есть ещё ветер, сила притяжения, трения и куча всего остального.

— Ну, конечно же, нет, – ответил Каин. – Я не настолько волшебник, насколько бы тебе хотелось. Я прекрасно осознаю, что лишь складывалсамолётики из листков гламурных журналов. Но важно не это. Важно сейчас другое. Важно, чтобы самолётик помнил о важности всех сил, на него воздействующих и не забывал делать поправку на ветер, если не хочет окончить свою жизнь под колёсами мусоросборки, упав на бесконечно переполненное шоссе.

Что-то зазвенело у него в кармане. Он достал сотовый. Посмотрел на определитель номера, стал серьёзнее и сосредоточеннее.

— Алло! Да, это Николай Адамович…. Хорошо… Хорошо… Я понял… До встречи.

Он положил трубку. Я стоял у перил и глядел вдаль, пытаясь высмотреть хотя бы один бумажный самолёт.

— Мне пора, - услышал я за спиной голос Каина. – Пожалуйста, не провожай.

— А мне что теперь делать? - растерянно спросил я.

Каин улыбнулся в пустоту.

— Можешь сделать голубей из страничек той книги, которую так жестоко сжимаешь под левой рукой.

Я демонстративно отвернулся.