Катастрофы в Черном море

Несколько десятилетий обстоятельства гибели линкора, главным образом причины взрыва, вызывали острейший интерес у специалистов, очевидцев, писателей и, разумеется, служб безопасности России. Были написаны об этом книги и статьи. Академик А. Н. Крылов неоднократно возвращался к гибели «Марии», конечно с позиций кораблестроителя, тем более, что он был членом комиссии по расследованию причин гибели корабля. Материалы А. Н. Крылова были опубликованы в 1934 г. в сборнике ЭПРОНа, в 1939 г. вышла его работа «Некоторые случаи аварии и гибели кораблей». Обстоятельства гибели линкора наиболее полно и достоверно изложены в этих материалах, тем более что они составлены на основе опроса более четырехсот очевидцев происшествия. В 1938 г. вышла небольшая книжечка «Гибель «Марии», написанная бывшим гальванерным старшиной линкора Т. Есютиным в соавторстве с Ш. Юферсом. Она интересна тем, то Т. Есютин был непосредственным участником события, но не содержит каких-либо серьезных данных о причине взрыва, косвенно лишь подтверждая возможность проникновения в башню и далее в погреб посторонних лиц. Сергеев-Ценский написал на эту тему роман под многообещающим названием «Утренний взрыв», но содержание его лишь отдаленно касается самого факта гибели корабля. Есть незначительные материалы в зарубежных журналах, в частности, в эмигрантском «Морском сборнике», выходившем в двадцатые годы; к примеру, статья бывшего старшего помощника командира линкора капитана 2 ранга Гордысского, проливающие определенный свет на причины и обстоятельства события, но не содержащие полного его анализа. О раскрытии тайны взрыва на «Императрице Марии» рассказывают в своей книге «Обманчивая тишина» бывшие чекисты А. Лукин и В. Ишимов. Первый из них был в тридцатые годы начальником отдела по борьбе со шпионажем в одесской ЧК, которая в 1933—1934 гг. раскрыла немецкую шпионско-диверсионную организацию в г. Николаеве. Руководил этой организацией некий Верман, кадровый разведчик, внедренный в Россию в 1912 г.

Наконец, огромную исследовательскую и аналитическую работу по изучению и восстановлению, прежде всего причин взрыва на «Императрице Марии», провел известный писатель А. Елкин, результатом которой явилась его книга «Арбатская повесть», вышедшая в 1978 г. Этой работе А. Елкин посвятил более трех десятилетий, связался с сотнями очевидцев и специалистов, имевших отношение к событию, в том числе и из моряков-эмигрантов, проштудировал и сопоставил десятки всех возможных источников, хоть как-то связанных с тем временем и обстановкой в Севастополе и на Черноморском флоте, разыскал и беседовал — что вообще было фантастично, особенно для семидесятых годов — с гражданской женой адмирала Колчака Анной Васильевной Темировой, проживавшей тогда в Москве. Вместе с А. Лукиным А. Елкин получил доступ к архивам ЧК по делу Вермана. Краткое изложение своих материалов А. Елкин сначала опубликовал в «Технике молодежи» (№№ 11 —12 за 1970 г., «Тайна ”Императрицы Марии”»), намеренно вызвав бурную дискуссию по этому действительно таинственному случаю. Полные и почти окончательные выводы о причинах гибели «Марии» писатель изложил в уже упомянутой книге «Арбатская повесть». Я сделал оговорку — «почти окончательные», так как даже у А. Елкина не поставлены все точки над «и».

До сих пор главным объективным свидетельством и источником данных о гибели линкора остается акт следственной комиссии, которую возглавлял адмирал Н. М. Яковлев, член адмиралтейского совета, в прошлом командир броненосца «Петропавловск», погибшего в 1905 г. от подрыва на мине на порт-артурском рейде (тогда на броненосце погибли адмирал Макаров и художник Верещагин). В составе комиссии был и академик А. Н. Крылов, занимавший в то время должности директора Главной геофизической обсерватории и начальника Главного военно-метеорологического управления. Комиссия работала около десяти дней, ее заключение, написанное А. Н. Крыловым, было принято практически без поправок.

Комиссия выдвинула три версии причин взрыва:^{171}

«1. Самовозгорание пороха.

2. Небрежность в обращении с огнем или порохом.

3. Злой умысел».

Вывод комиссии после всестороннего разбирательства всех обстоятельств по первой версии гласит: «…обстоятельств, при которых известно, что может произойти самовозгорание пороха, не обнаружено».

Менее категорично мнение комиссии по второй версии, она отметила «некоторую допустимость предположения о возможности возникновения пожара от небрежности или грубой неосторожности». Очевидно — и это вполне естественно — при расследовании трагедии, при оценке состояния службы на линкоре и подготовленности экипажа были вскрыты определенные упущения, которые и обусловили выражение комиссии — «некоторую допустимость». Вместе с тем, в акте сделана оговорка — «из всей прислуги, находившейся в первой башне, спасся тяжко обожженным один человек, и, значит, высказанное допущение является лишь маловероятным предположением, причем нельзя даже утверждать, был ли кто-либо в это время в крюйт-камере или нет».^{172}