Катастрофа Московского царства

21 декабря 1604 года под Новгородом-Северским Лжедмитрий I нанес поражение царскому войску. Во время лихой атаки польских гусар был ранен в голову главный воевода – князь Федор Мстиславский. С. Борша сообщает, что сановного главнокомандующего нашли лежащим среди трупов. Воеводы потеряли и царское знамя, однако в Москву доложили о победе, и царь Борис оказал щедрую милость князю Мстиславскому, прислал ему «дохтура» Ягана и «оптекаря» Петра Долаврина и денежную награду. Борис Годунов также усилил армию Мстиславского, отправив «на украйну» подкрепление под командованием боярина и князя В. И. Шуйского.

В следующей битве бояре-воеводы добились успеха. 21 января 1605 года самозванец потерпел жестокое поражение в битве при селе Добрыничи. Потери Лжедмитрия, согласно официальным данным, составили 15 тысяч человек, из которых 7 тысяч – запорожские казаки. Вероятно, эта цифра преувеличена, но разгром был полным. Остатки войска самозванца были рассеяны, а сам претендент на русский престол, едва не попав в плен, бежал в Путивль. Самозванца спас князь Василий Михайлович Рубец Мосальский, подхвативший Лжедмитрия, падавшего с раненой лошади. Победителям достались богатые трофеи, в том числе копье Лжедмитрия.

Царь Борис Федорович праздновал победу с большим торжеством. Вестника о разгроме – стольника Михаила Борисовича Шеина – он на радостях пожаловал в окольничие. По всем церквям было велено петь благодарственные молебны.

Мы видели, как три тысячи несчастных пленных, семнадцать неприятельских знамен и одиннадцать барабанов были доставлены в Москву с торжественностью, превосходившей, однако ж, значение празднуемой победы, —

свидетельствовал английский посол Томас Смит.

Впрочем, этот успех царской армии оказался последним. Ее продвижение остановилось под небольшим городком Кромы, оказавшим правительственным войскам неожиданно упорное сопротивление. Казаки, которыми командовал атаман Корела, вырыли в Кромах целый земляной город, успешно и задорно оборонялись от неповоротливых «московитов». Боевой дух в царской армии падал, в Кромском лагере начались болезни.

В это время самозванец находился в Путивле, где, согласно свидетельству П. Пирлинга, проводил время весьма любопытным образом. Пирлинг пишет, что Лжедмитрий, будучи фанатичным приверженцем научного знания, учредил в своей ставке что-то вроде тайной школы и брал уроки философии, грамматики и литературы у иезуитов, сопровождавших его войско. Однако весьма скоро он прекратил эти занятия, опасаясь подозрений в симпатиях к «латинству» со стороны соотечественников, и вовремя – со всех сторон в Путивль стекались все новые и новые толпы сторонников «царевича».

Причиной небывалой популярности Лжедмитрия было провозглашение им себя «истинным» царевичем и обещания богатых милостей. Каждое сословие Российского государства понимало обещанные «милости» по-своему. Дворяне ждали от претендента на престол земельных и денежных пожалований. Крестьянство надеялось, что «царь Дмитрий» восстановит их старинное право уходить от помещика. Вольные казаки мечтали о добыче, славе и наградах. И, что еще важнее, люди разных сословий искренне верили в возможность «чудесного спасения» истинного государя. Эта вера была основана на стремлении к «правде», предпочтении «доброго» порядка, представлении о том, что с настоящим «царевичем» возвращается и богоизбранная старина. Сторонникам Лжедмитрия могло представляться, что в его лице над узурпатором престола Годуновым, покушавшимся на пролитие царской крови, простерлась карающая десница Господа. Эти идеи приводили все большее число людей в армию Лжедмитрия I, привлекали на его сторону гарнизоны и посадское население городов, распространялись на всей территории Московского царства и там находили многих приверженцев.

В идеологическом противостоянии между Годуновым и Лжедмитрием побеждал последний. За царем Борисом тянулся целый шлейф негативных ассоциаций: смерть царевича Дмитрия, «рабское» происхождение, опалы на бояр, голод… Самозванец одерживал верх за счет веры в чудо и надежды на лучшее. С его появлением многие русские люди были охвачены эйфорией, близкой к религиозной. Об этом свидетельствует именование Лжедмитрия I в источниках «красным солнышком», «искупителем» и «избавителем» – эпитетами, употребляемыми по отношению к Христу. Антропонимическое изучение имен елецких помещиков на рубеже XVI–XVII веков показало, что в 1604 году особую популярность приобретает имя Дмитрий, ранее не входившее в число востребованных[13].