Катастрофа

– Их не будет слишком много. Место в ковчеге обойдется от пятидесяти до ста миллионов долларов.

– Какой-то бред!

– Практический вариант обновления человечества, – поправил меня Сэлмон. – Заметьте, это не подпольный сговор, а идеи, которые открыто обсуждаются в демократической печати.

– Они купили печать с потрохами. Они дурачат публику. Они приучают ее к мысли о самоубийстве. Зачем это делается, с какой целью?.. Мало нам проблем с атомным оружием?

– А что атомное оружие? – в упор взглянул на меня Сэлмон. – Пора привыкнуть к реальностям современного мира… Иные страны жалуются, к примеру, на свою зависимость от других стран. Но это кретинизм – не понимать, что зависимость – неизбежное следствие сложившегося разделения труда и ответственности. Все мы зависимы, и больше всех Соединенные Штаты. Вот отчего в каждой стране у нас есть жизненно важные интересы… То же и с атомным оружием. Это – естественное оружие эпохи перенаселения. В конце концов, такой кошмар, как современная война, не должен длиться столетия… Нынешняя стратегия требует устранения колоссальных биомасс. Кто не хочет атомной войны, должен перестать плодиться… Кстати, вы читали о последнем выступлении сенатора Спайка?.. На ближайших выборах в президенты Спайк собирается выставить свою кандидатуру. Оригинальный парень с независимым мышлением. Он подготовил законопроект об оказании экономической помощи странам, готовым планомерно сокращать свое население. Великая мирная инициатива. К сожалению, не понятая традиционалистами. Им не оторвать носа от сопливого платка бабушек… Коммунисты трубят, что война выгодна миллиардерам, что будто бы существует какой-то закулисный «клуб трехсот», где решаются судьбы мира… Будто бы эти люди готовы сократить население планеты до десяти миллионов человек. Но разве нынешние скопища не загаживают среду и не потребляют слишком много кислорода, который становится теперь в один ряд с такими ресурсами, как нефть и газ? Массы, требующие свободы и благосостояния, ничего не получат, пока будут столь многочисленны. Бедность – результат количества…

Меня бесили слова Сэлмона. Но что было возражать? Его не интересовали иные точки зрения, кроме своей собственной…

– Страшна смерть одного, – продолжал Сэлмон, – а смерть многих и даже всех уже не может пугать. Народы это понимают. Есть даже такая пословица: в компании легко идти на самые тяжелые преступления.

– Это не совсем то, – не удержался я.

– Не совсем. Но то же самое, мистер Фромм!.. С помощью самых совершенных компьютеров мы попытались найти ответ на вопрос, оправдана ли война. Мы заложили в машину все точки зрения, учли все факторы. И что же? Машина дала недвусмысленный ответ: да, война оправдана, если поставлены под угрозу главные ценности мира.

– Машина – всего только машина, – сказал я. – Она не может заменить мудрости человека. Она никогда не учтет всех факторов. Она бессильна учесть значение самой жизни. Вид этого залива в лучах солнца, запах океана и земли…

– Эмоции! Политики же принимают во внимание только реальные факторы.

– Нынешняя война – это отказ от учета реальных факторов!

– Да вы никак трус, мистер Фромм? – покачал головой Сэлмон. – Нельзя же аргументировать своим страхом!.. Вы объявляете ядерную войну незаконной на том основании, что боитесь ее последствий. Но люди умирали и умирают. И все – насильственной смертью. Даже самоубийцы… Приготовьтесь, грядут времена, когда средства уничтожения станут еще более мощными. Мы сможем взрывать планеты и даже галактики… Ученые работают сейчас над такой адской машинкой, которая способна поглощать кислород из воздуха в невероятных количествах. Сотнями миллионов тонн. Это вообще черт знает что, потому что поставит под угрозу жизнь тех, кто переживет катастрофу…

– Значит, вы не сомневаетесь, что кое-кто непременно выживет после ракетно-ядерной войны?

– Ну, разумеется, – Сэлмон почти с любопытством глядел на меня, стараясь предугадать ход моей мысли. Но он не мог его предугадать, потому что он, считая потери на миллиарды, не зачислял себя в число жертв, тогда как я не сомневался, что буду погублен.

– На чем же основана ваша надежда? Если война может разразиться каждую секунду, вы так же не защищены, как и я. Не кажется ли вам, что ваши рассуждения определяются навязчивой и безосновательной идеей?

Сэлмон засмеялся. Маленькие глазки за стеклами очков утонули в морщинках.

– Он просто не верит в прогресс, – сказал обо мне Атанга. – Он пацифист сомнительного толка. А между тем прогресс неостановим. В нашем распоряжении, например, есть препараты, какие выворачивают наизнанку. Укол, и у человека не остается ни единой задней мысли…

Атанга и Сэлмон покатились со смеху. Чтобы не выглядеть дураком, я засмеялся вместе с ними. Дорого дался мне этот смех: в животе тотчас появились рези. Я осознавал, что все было реальным, – эти люди и их слова, – но все противоречило реальности, зачеркивало ее, делало излишней.