КАРЬЕРА

Медленная, кропотливая работа — но по крайней мере дает

ощущение завершенности. Однако занятие вовсе не

возымело желаемого эфекта: мысли о Лиззи так и не

пропали. По прежнему жутко скучал.

С тех пор, как жена улетела обратно на свое побережье, прошло почти две недели, и каждый день я звонил ей в Лос-

Анджелес — и на работу, и в номер отеля, где остановилась

любимая.

Но Лиззи не отвечала на звонки. Сперва секретарша,

Джулиет, повторяла одно и то же, и всякий раз Лиззи

оказывалась на переговорах. После того, как прошло

несколько дней, в течение которых пришлось выслушивать

вранье о «занятности», секретарша наконец-то внесла

ясность: со мной жена разговаривать не желает и не

отвечает на звонки в номер, чтобы случайно не нарваться на

меня.

Однако ледяная холодность Лиззи не помешала мне

направить ей длинное, жалобное письмо, в котором я с

полным на то основанием называл себя уродом,

признавался, что она — самое лучшее, что есть в моей

жизни, заверял, что не могу без нее жить и, само собой, умолял простить.

Письмо отправлено более недели тому назад. А вместо

ответа от Лиззи — удручающее молчание. Знак того, что

любимая вовсе не настроена на примирение.

С упорством, свойственным всякому продавцу,

бомбардирую жену телефонными звонками, надеясь,

вопреки здравому смыслу, что рухнет возведенная между

нами Берлинская стена.

И вот уже пятница подходит к концу, я вернулся в кабинет, только что отправил почтой последнюю сотню рекламных

брошюр об «Эскалибуре» для новых фирм и решил, что

пора, собравшись с духом, вновь позвонить в Лос-

Анджелес.

— Добрый день! Офис Лиззи Говард.

— Привет, Джулиет, это...

— А... мистер Аллен. — В голосе читается: «Отвали, чмо!»

— У себя? — спрашиваю я.

— Нет, уехала на несколько дней.

— Тогда передайте, пожалуйста, что со мной...

— Можно связаться по телефону 212-555-7894, а в рабочее

время — 212-555-9001.

Осекаюсь на полуслове.

— Да. Именно по таким номерам. И, пожалуйста, ради

бога, передайте, что я прошу уделить мне только пять

мшгут времени.

— Лиззи оставила мне для вас сообщение.

— Правда?

— Ну да, я с самого начала пыталась сказать вам.

— Ну так говорите!

Слышно, как девушка достает блокнот. В голосе слышится

официоз, столь излюбленный судебными

стенографистками:

— Лиззи просила меня передать вам, что ее назначили

руководительницей лос-анджелесского офиса на

ближайшие полгода, а адвокатская фирма «Платт и

Макгенри» свяжется с вами касательно расторжения

отношений...

— Какого еще расторжения отношений?! Внезапно в

голосе Джулиет послышалась беспомощность:

— Мистер Аллен, я же всего-навсего зачитываю

надиктованное. «Платт и Макгенри» свяжется с вами

касательно оформления официального расторжения

супружеских отношений, так что вашему адвокату

необходимо...

— Нет у меня никакого адвоката! — Я бросаю трубку.

Пришлось бороться с желанием закурить. Хотелось выпить.

Вместо этого — обхватываю голову руками.

И тут зазвонил телефон. Поднимаю трубку, в углах звенят

английские слова, выстроенные по правилам испанской

грамматики:

— Где был, подери черт, Нед?!!

О боже... Дебби Суарес... После той ночи так и не набрался

мужества перезвонить, хотя и знал: девушка пытается со

мной связаться, оставила не меньше пяти сообщений на

автоответчике в старой квартире. Новые жильцы еще не

въехали, так что я пока еще могу прослушивать голосовую

почту по прежнему адресу.

Как раз вчера наконец-то изменил запись, оставив номер

квартиры Джерри и новый рабочий телефон на случай, если

со мной потребуется связаться. Что и говорить, избегая

звонков Дебби, я поступал как последняя гнида. Но ведь я

не только испытывал глубокое смущение из-за того, что

проснулся в постели с Суарес — наш мимолетный адюльтер

ускорил распад моего брака.

— Привет, Дебби, — встревоженно отвечаю я.

— Да что, черт подери, с тобой стряслось? — негодует

Суарес. — Поматросил — и бросил?!

— Долго объяснять...

— И не ответил ни разу, а я столько раз звонила...

— Понимаешь, тут столько всего случилось — даже и не

раскажешь...

— Но я хочу знать!

— Дебби, пожалуйста... У меня тяжелый период...

— Значит, меня видеть не хочешь?

— Напротив, но... просто в последнее время жизнь весьма

осложнилась.

— Значит, я тебе жизнь порчу? — в голосе Дебби — обида.

— Вовсе нет! Вот только... просто у меня — полный

раздрай.

— Чашка кофе — больше я ни о чем не прошу!

— Ну хорошо, хорошо.

Договариваемся о встрече в «Старбакс», на углу Тридцать

третьей и Парк-авеню, в шесть вечера.

Но зайдя через шестьдесят минут в кафе, понимаю: Дебби

требуется большее, чем просто чашка кофе на скорую руку.

Она целует меня в губы, взасос, прижимает к себе. Теребит

пальцами мои волосы, влюбленно улыбается. Когда садимся

за столик, сильно сжимает мне руку, чем пугает до смерти.

— Знаешь, а я подумала, ты из города уехал, или типа того,

— сообщает Суарес.

Осторожно высвобождаю ладонь.

— После похорон Айвана возникли кое-какие сложности.

— И рассказываю о том, как меня изгнали из квартиры, как

потерял работу телефонного продавца.

Неожиданно Дебби вновь стискивает мою ладонь в своей

руке:

— О, мистер Эй... Нед... мне так хреново... Как узнала

жена?

— Ну, на мне... э-э... в общем, остались кое-какие следы.