Карьера

— А мне… Мое воспитание! Позволяло! И позволяет! Потому что я живой человек! Потому что я ее — он ткнул худым, длинным, дрожащим пальцем в Галю — Ее… дуру! Люблю! И мне плевать, что ты там обо мне думаешь…

Он вскочил из-за стола и начал ходить вдоль окна.

— Мне плевать, зачем она… Зачем она пошла на это! — повторял он. Теперь это звучало растерянно. — Мне за сорок! А ей двадцати еще нет! И не делай постную мину! Вы прекрасно все знали! Пусть… не обо мне! Но ты знал… Знал, что твоя дочь… Беременна! Но не хотел отдавать себе в этом отчета? Не хотел беспокоить себя? Ты же выше этого?! Ты же — высоконравственный! Высокоидейный! Совершенство ты наше…

В тот же момент, со страшным металлическим грохотом, что-то рухнуло в глубине квартиры.

— Что… Это? — беспомощно озираясь, вскрикнул Нахабин. И тут же рассердился. — Что у вас творится в доме?! Тетя… Кто… Там еще?

— Женщина… Пришла стирать, — Евгения Корниловна была уже у двери. — Таз, кажется, упал…

— Так выгони ее! К чертовой матери! — кричал Олег. — И таз… свой выброси! Какие тазы?! У людей… Нормальные стиральные машины… А тут… Какие-то тазы?! Какие-то прачки?!

Он, со злости, двинул тяжелый старинный стул и ушиб ногу. Сморщился от боли…

Галя подошла к нему и обняла его за плечи.

— Ну, что вы сидите? Евгения Корниловна? Разберитесь! — пришел в себя Нахабин.

— Есть вещи… Олег Павлович! В которые я прошу вас… Не вмешиваться! — Она приподняла скатерть. — Такие ткани только дикарь может стирать в машине. Вы поняли меня?

Она очень серьезно посмотрела на Нахабина. Не ожидая ответа, вышла из столовой с высоко поднятой головой.

— О! О! Тоже — королева! Хранительница устоев!

Нахабин пытался пригласить Кирилла в сообщники. Он снова сел за стол, резким движением выпил остатки водки. Задумчиво, отстраненно, посмотрел на Галю.

— Мне… Уйти? — тихо спросила она.

Он молча кивнул головой.

Теперь, вдвоем, они сидели по разным концам длинного — бесконечно длинного — стола.

— Ты… Прости меня! — неожиданно открыто сказал Нахабин. — Просто не люблю я этого… Неясностей! Церемоний! Китайских…

Он ждал, что Корсаков ответит. Но Кирилл сидел в той же, неестественной, замершей позе.

— Болеешь, что ли? — спросил Нахабин. Лицо его исказила досада. — Ты не беспокойся! Галю я не брошу… — тихо добавил он. — С женой у меня давно… Непорядок! Отступится! Согласовано!

— Что… Согласовано? — еле слышно спросил Кирилл. Поднял глаза на Олега Павловича.

Нахабин увидел в них такую растерянность, такую боль, что невольно отвернулся.

— Не надо! Не надо… Так! На меня смотреть! Не маленький небось? Сам должен понимать! Такие вещи у нас надо согласовывать!

— Что?! Понимать? Что — согласовывать?!

— Ну, это… Все! — неопределенно показав рукой, ответил Олег. Встал, снова сел. Потянулся к штофу, но не налил. Потер рукой лицо.

— И у меня было такое… Когда… «Не в струю»! Не раскисал же я…

Нахабин неожиданно слабо улыбнулся.

— Тоже мне… родственничек! Будущий!

Он попытался перевести разговор на свойский, шутейный лад.

— Ты теперь кто мне получаешься? Деверь? Шурин?

Корсаков встал.

— Я пойду.

— Куда? Ты что! Куда ты пойдешь?! — испугался Нахабин. — Обед же…

Он уже снова сердился.

— Надо все выяснить! Я специально все дела отложил. Сам слышал!

Олег Павлович быстро посмотрел на часы.

— Почти сорок минут есть! Тридцать пять, вернее…

— За тридцать пять минут… Все выяснить? — усмехнулся Корсаков. — В другой раз. Когда-нибудь…

Он в первый раз посмотрел на Нахабина спокойно. Недобро.

Нахабин понял, что в Корсакове что-то переменилось.

Теперь он был чем-то защищен. Чем? Это Нахабину было непонятно.

— Хорошо…

Нахабин ладонью начал проводить по скатерти, словно смахивая несуществующие крошки.

— Поговорим прямо… Прямо! Ты понимаешь? Все эти… Наши семейные дела — это мелочь!

— Если мелочь… — так же негромко начал Корсаков. — Тогда пусть Галя живет дома! У тебя самого есть дети! И ты понимаешь…

— Это путается… — поднял голос Олег Павлович. — И очень некстати… Путается под ногами! Я не об этом! Перебил ты меня…

— Можешь не объяснять, — ответил Корсаков. — Я, кажется… Понимаю.

— Что? Что? Ты понимаешь? — насторожился Нахабин.

— В тридцать пять минут… Не уложимся!

— А ты короче!

— Почему… Моя телеграмма не дошла до Логинова?

Нахабин не ответил.

— А сейчас… Вы подписываете соглашения с ними! А ведь она многое изменила бы в переговорах? Просто перечеркнула бы их!

Корсаков подался вперед.

— Не Государству! А вам… Тебе, Тимошину… Отделу! Сколько вас там всех? Немало — думаю… Она — мешает! Получить очередной «гешефт». Премию, орден, повышение. А может, и оттеснить самого Логинова? А?.. Ну! Отвечай!

Он уже чувствовал знакомую, привычную почву под ногами. Мир снова становился логичнее, строже, контурнее…

— А-а! — Нахабин откинулся на спинку стула. — Вон как ты заговорил? Узнаю! Интонации… кое-кого…

Спокойный, властный и недоброжелательный человек — товарищ Нахабин. Государственный человек!