Карьера

Когда Корсаков оглянулся, он увидел распахнутую дверь. Почти счастливую улыбку секретарши…

«Пощечина была дана при свидетелях!» А это было чревато… «Судом чести».

«К сожалению? Или к счастью?» — об этом сейчас Кирилл Александрович не думал.

2

Однажды, примерно через месяца два после пощечины, Кирилл засиделся в кабинете.

Работы за последние дни скопилось много — мир привычно (и даже чуть выше обычного!) бурлил. Бурлил, несмотря на непреложные летние отпуска…

Он не сразу услышал звонок местного телефона.

Снимая трубку, он уже почему-то понял, что звонят от Ивана Дмитриевича…

Наверно, он просто все это время ждал его звонка. (Еще тогда, на похоронах, Логинов только с чувством потряс его руку, но не сказал ни слова…)

— Чего ты так долго… Засиживаешься? — Не представляясь, начал Логинов. — Или что… Домой не тянет?

— Работа! — Только и нашелся что ответить Кирилл Александрович.

В трубке помолчали. Потом раздалось кашляние, словно Логинов решался на что-то.

— Давно я хотел к вам заехать. — И неожиданно. — Ты на машине?

— Нет… — растерялся Корсаков. — Но можно вызвать «разъездную».

В трубке помолчали.

— Нет… Это не годится!

Иван Дмитриевич был недоволен.

— Тоже мне проблема… Неожиданная! Ну, хорошо! Жди меня через четверть часа… У памятника — гренадерам! Все!

Логинов положил трубку так внезапно, словно к нему кто-то вошел…

Корсаков откинулся в кресле. «Слишком долго… Слишком давно он ждал этого звонка…»

Опоздав минут на семь, Логинов подъехал на незнакомой Кириллу черной «Волге» без особых антенн, шторок — и других признаков машины высокого начальства…

Логинов молча распахнул дверь и жестом пригласил Кирилла сесть рядом на заднее сиденье. «Волга», остановившаяся только на мгновение, тут же набрала скорость.

— Проедемся немножко? — усталым, мирным голосом спросил Иван Дмитриевич. — А потом выйдем, погуляем… Перед твоим домом.

Ехали молча и быстро — шофер смело шел на обгон, иногда даже на явное нарушение… Адрес корсаковского дома он знал. За всю поездку — ни разу не обернулся, не посмотрел на висевшее перед ним зеркало заднего обзора.

«Корсакова для него — словно не было в машине»!

Логинов скосил глаза на Кирилла и усмехнулся.

— Не хотелось… Чтобы лишнее болтали! — сказал Логинов, когда они вышли из машины за два квартала до корсаковского дома.

«Волга» уже исчезла за поворотом…

Логинов ни слова не сказал на прощание так и не обернувшемуся на них шоферу.

Только крутой, по-солдатски выбритый, молодой затылок остался в памяти Корсакова…

Было уже часов десять вечера. Машин и прохожих в этих старых переулках было мало. Неясное шевеление света в уже ночном небе можно было принять за низкие облака… Или за игру света огромного, еще в полную силу освещенного города.

Логинов полез за платком и неожиданно звучно высморкался.

— Вот ты… И круглый сирота?! И одновременно — дед!

Слова прозвучали мягко, по-стариковски.

Он смотрел на Кирилла взглядом простого человека, опоздавшего на семейные торжества — и на горькие, и на радостные.

Кирилл не хотел продолжать разговор об отце, промолчал.

— Да-а… Дочка родила? Нахабинский… Значит?

Логинов померк, стих.

— Многого… Ты не знаешь!

Это был уже прежний, мгновенно замкнувшийся, Логинов.

— Хоть от позора… Нахабин спас сына своего! И дочь твою! Вот, как получается…

Неожиданный прилив ярости так же неожиданно прошел, как и возник. Снова Иван Дмитриевич смотрел на сына своего старого друга, «второго отца», с почти нескрываемой, расслабленной нежностью.

— Сколько тебе… Сейчас?

— Сорок шесть. Стукнуло!

Корсаков тоже отчего-то растрогался.

— Вот-вот… Правильно все! Так и должно быть — сорок шесть!

Логинов что-то всерьез подсчитывал в уме.

— Подумать только… Почти — полсотни) — рассмеялся он. И вдруг неожиданным, каким-то деревенским, от плеча, ударом несильно хлопнул Кирилла по спине. — А все… такой же! Дуррак!

Он рассмеялся — открыто, громко, радостно — на всю улицу!

— А ты подумай — сколько же мне?! Отцу было бы под девяносто?! Мне семьдесят — скоро — пять! Тебе — под пятьдесят! Сыну твоему — лет эдак двадцать один… И еще родился… Александром назвали?!

Кирилл невольно кивнул головой.

— Так я и знал… Что именно Сашкой! Санькой…

Логинов внезапно забасил на почти дьяконовской ноте: «А-а-ле-екса-андр!».

Он обхватил, облапил своими, еще могучими руками Кирилла Александровича. И снова, чуть оттолкнув, спросил (с лихостью, с хитрецой!) с пониманием всей Кирилловой обиды на него.

— Ну, что стоишь? Зовешь в дом? «Али — нет»?

— На поминки? — прищурился Кирилл.

— И на крестины! И на поминки! На все… Поди, не чужой я еще? Для тебя?!

В вопросе этом были и вызов, и мольба… И приказ!

Кирилл вдруг почувствовал… Почти озноб! Еле-еле смог справиться с не слушающимися его губами.

— Нет! Все нужно… В свое время!

И добавил — жестче:

— А поминки давно уже прошли! Да и ребенка… Только разбудим!

Он слышал участившееся, тяжелое дыхание Логинова.

— Ну… Ты! — Вскинулся было Иван Дмитриевич, но сдержался. Добавил тише: — Обижаешься? Напрасно! Я же все, что мог…

— Не знаю… Какие у вас были счеты с отцом? Это вам надо было их выяснять… Самим!